— И что же сделал он?

— Приехал и забрал ее.

— А потом?

Мейсон погладил подбородок.

— Вот в этом-то вся и загвоздка. Давай-ка съездим туда ипосмотрим, что там можно узнать.

Они проехали к «Молей Армс». Мейсон позвонил в квартируЭстер Дилмейер, ответа не получил и вызвал управляющую.

— Вы, наверное, помните меня. Я был здесь вчера вечером всвязи с этим отравлением…

— О да, конечно, — кивнула она, улыбаясь.

— Я бы хотел забрать кое-какие вещи из квартиры миссДилмейер и отвезти к ней в больницу. Вы не будете любезны дать мне дубликатключа?

— Это я вряд ли смогу сделать, — ответила она и, подумавнесколько секунд, добавила:

— Но я поднимусь туда вместе с вами и побуду в комнате, покавы соберете все, что нужно.

— Прекрасно, — сказал Мейсон, стараясь, чтобы его голосзвучал по-прежнему спокойно.

Они поднялись по лестнице. Мейсон сумел незаметно вклинитьсямежду женщиной и стеной так, чтобы попасть в комнату первым, когда она отопретдверь.

Квартира была пуста.

— Что вы хотели забрать? — спросила управляющая.

— Ночную рубашку, тапочки, туалетные принадлежности. Я, вобщем-то, вполне беспомощен в таких вещах, но, надо думать, как-нибудь сумею сэтим справиться.

— О, я с удовольствием вам помогу! Кажется, здесь в шкафуесть чемодан. Да, вот он. Вы можете пока присесть где-нибудь и подождатьнемного, я мигом все соберу. Кстати, как она?

— Вы так любезны. Она чувствует себя неплохо. Мейсоногляделся. Полиция немало потрудилась, снимая отпечатки пальцев — следы порошкасохранились на телефоне, столе, дверных ручках. Пепельницы были полнысигаретных окурков. Глядя на них, Мейсон пытался установить, были ли эти окуркиоставлены полицейскими, которым пришлось провести в комнате довольно многовремени, собирая улики, или они являлись свидетельством того, что кто-топобывал здесь уже после них.

Пока управляющая аккуратно укладывала белье в чемодан,Мейсон внимательно исследовал содержимое пепельницы. Он обнаружил окурки трехшироко известных сортов сигарет. На окурках одного сорта были видны следыгубной помады. На всех остальных помады не было. Окурков с помадой он насчиталчетыре штуки, окурков другого сорта — пятнадцать и третьего — двадцать два.Мейсон. отметил одну любопытную деталь — почти все окурки двух последних сортовбыли довольно длинными. Курившие их люди явно нервничали: редкая сигаретавыкуривалась больше чем до половины, прежде чем быть раздавленной в пепельнице.

— Больше ничего не нужно? — спросила управляющая.

— Нет, спасибо. Это все. А вы не знаете, здесь кто-нибудьбыл сегодня?

— Сегодня? Нет, не думаю. Ко мне, по крайней мере, никто необращался.

— Полиция?

— Нет. Они закончили все прошлой ночью, вернее, сегодня раноутром.

— Здесь убираются?

— Только раз в неделю. Она сама следит за своей квартирой,за исключением регулярных уборок в конце недели.

— Когда должна быть следующая?

— Не раньше субботы.

— Большое вам спасибо. Я передам мисс Дилмейер, как вы мнепомогли.

Он вышел на улицу с чемоданом в руке, бросил его на заднеесиденье машины и сказал Делле:

— Что ж, похоже, мне придется прокатиться в больницу. Вбольницу он приехал в двадцать минут шестого. Доктор Уиллмонт был уже на месте.

— Больная еще здесь? — спросил Мейсон.

— Больная, — ответил доктор Уиллмонт, — еще здесь. Минутсорок назад она проснулась, и, хотя чувствует себя пока не очень уверенно,сознание ее быстро проясняется.

— Полиция уже знает?

— Нет еще.

— Но, я полагаю, они распорядились, чтобы их немедленно известили,как только…

— Верно. А я распорядился так, что о состоянии пациенткиизвестить следует прежде всего меня, что никакая информация не должнавыдаваться кому бы то ни было без моего ведома и что ни один посетитель неможет быть к ней допущен, пока я лично ее не осмотрю. Здесь больница, ираспоряжается здесь только врач.

— Что ж, это очень славно. Насколько крупные неприятности явам доставлю, если проскользну к ней в палату и побеседую с ней до приходаполиции?

— Вы доставите мне огромные неприятности, — резко ответилдоктор Уиллмонт. — И вы сами это прекрасно знаете. Это поставит в ложноеположение меня и отразится на репутации больницы. В определенных пределах ямогу пренебречь полицейскими инструкциями, но в этом случае я лично беру насебя всю ответственность и руководствуюсь исключительно заботой о здоровьепациента.

— Я глубоко уважаю вашу принципиальность и вашупрофессиональную этику, доктор, — улыбнулся Мейсон. — Но послушайте, вы знаетевсю механику работы больницы, я — нет. Как бы поговорить с Эстер Дилмейерраньше полиции, чтобы не ставить вас в ложное положение?

— Вам придется сделать это без моего ведома, — туг жеответил доктор Уиллмонт.

— И так, чтобы об этом не узнала дежурная сестра?

— Совершенно верно.

— И, насколько я понимаю, вы оставили персоналу абсолютнонедвусмысленные инструкции, что ничего подобного не должно произойти.

— Вы опять правы. Мейсон закурил.

— Я вскоре вызову дежурную сестру к себе, чтобы ознакомитьсяс графиком изменения температуры и давления крови больной. Больная находится впалате номер 319. Затем я пошлю сестру в фармацевтическое отделение, чтобыполучить там назначенные лекарства. Лекарства будут таковы, что их изготовлениезаймет некоторое время. Сожалею, но я не могу допустить вас к больной. Этоабсолютно исключается, пройдите сюда, пожалуйста.

Он взял Мейсона под руку, подвел его к столику, за которымсидела сестра, и обратился к ней:

— Ни один посетитель ни при каких обстоятельствах не можетбыть допущен к мисс Дилмейер, пока с ней не побеседуют люди из полиции. Полициябудет говорить с ней только тогда, когда я дам на это свое разрешение.

— Я так и поняла вас, доктор, — ответила женщина.

— Сожалею, мистер Мейсон, — произнес доктор Уиллмонт,поворачиваясь к адвокату, — но вы сами видите…

— Благодарю вас, доктор. Я понимаю вашу позицию. Не скажетели вы мне, когда я смогу ее повидать?

Уиллмонт сухо и решительно покачал головой:

— Ничего не могу вам сказать на этот счет, сэр. Я выступаю вэтом деле только как врач. В ту минуту, когда ей будет разрешено видеть вообщекого-нибудь, я извещу об этом полицию. С того момента, если ее здоровье небудет под угрозой, я никоим образом не смогу определять, кто и когда должен сней встречаться. Все это будет находиться целиком в ведении властей. Досвидания, мистер Мейсон.