– Артур Петрович, – позвала я, уже зная, что врядли услышу ответ, так и оказалось. Однако я терпеливо обследовала огромнуюквартиру, заглянула в ванную, туалет и даже в шкаф-купе. Черник был где угодно,только не в своей квартире. Мне ничего не оставалось, как покинуть ее черезбалкон. – Его нет, – сообщила я поджидающему меня соседу.

– Слушайте, я хотел бы знать, кто вы? – хмурозаявил он.

– Когда вернется Черник, спросите у него, возможно, оннас даже познакомит.

Мужчина смотрел на меня во все глаза, пытаясь решить, веритон мне или нет. Не дожидаясь неприятного для себя вердикта, я пошла к двери.

– Он придурок, – сказала я в досаде.

– Что?

– Говорю, он придурок. Только законченный псих способенподнять человека с дивана, а потом смыться, ничего не объяснив.

Я простилась с соседом, который все еще пребывал внерешительности, и вышла на улицу. Недавнее ощущение, что удача сама идет мне вруки, улетучилось, на смену ему пришло беспокойство. Мне не нравился дурацкийзвонок, пустая квартира, мне вообще ничего не нравилось.

Я достала сотовый, решив, что просто нечестно кому-тополучать удовольствие в то время, когда я страдаю, и набрала номер гостиницы.Вне всякого сомнения, это была не моя ночь, мне не ответили, причем телефон тампопросту отключили. Я набрала номер Сашиного сотового – то же самое. Пареньразвлекается по полной программе и не желает, чтобы его беспокоили. Что ж,придется испортить людям праздник.

Я остановила машину и поехала в гостиницу. Надо сказать,дурное состояние духа у меня прогрессировало, на месте мне не сиделось.Казалось, что машина едет недостаточно быстро, да и вообще, налицо были явныепризнаки нервозности, тем более неприятные, что объяснить их причину я немогла.

Когда же мы наконец подъехали к гостинице, все мои худшиеопасения воплотились в настоящий кошмар: возле площади столпились машины,пожарные и милиция, собралась толпа граждан, изнывающих от любопытства, проездбыл закрыт и нам предложили свернуть в переулок.

– Пожар, что ли, – высказал догадку водитель, ярасплатилась с ним и присоединилась к толпе.

Новость, прямо скажем, меня ошарашила: произошел взрыв, и негде-нибудь, а в нашей штаб-квартире. Матерно ругаясь, я выбралась с площади,потому что с того места, где стояла, увидеть здание гостиницы было невозможно,ее загораживало соседнее пятиэтажное здание. В здешних улицах я неплохоориентировалась и, поставив себе цель пробраться к гостинице, вскоре преуспела,но настроения это не улучшило.

Зрелище, представшее моим глазам, вызывало тоску и отчаяние.Дом был охвачен пламенем, с десяток пожарных машин вели с ним борьбу, но сразустановилось ясно, за кем будет победа в этой битве. Если от бывшего особнякачто-то и останется, то это что-то вряд ли подлежит реставрации.

Я сидела на крыше гаража в соседнем дворе и пыталась прийтив себя. То, что какой-то придурок подпалил нашу штаб-квартиру, не укладывалосьв голове. Конечно, у нас борьба не на жизнь, а на смерть, но это все-такислишком.

Огонь стал потихоньку отступать, не под напором пожарных, апотому что гореть уже было нечему. Между тем к пожарным и милицейским машинамприсоединились другие: прежде всего “Мерседес” Деда, затем появился Лялин…Народ начал потихоньку собираться, вскоре у меня зазвонил сотовый, поразмышляв,я решила, что общаться ни с кем не готова, и звонок проигнорировала. ОднакоДеду ничего не стоило послать кого-то за мной, так что следовало возвращаться.

Я спустилась с крыши, в последний раз взглянула на пожарищеи, вздохнув, направилась переулком в сторону площади, с намерением пойматьтакси и поскорее оказаться дома.

Я уже была примерно на полпути до дома, когда услышала тихийсвист, оглянулась, и тут мне на голову что-то обрушилось. Я бы подумала, чтонебеса, если бы не знала точно: им до нас – как мне до прошлогоднего снега. Вобщем, оставалось лишь гадать, что это, но на догадки времени уже не было,потому что я тут же отключилась.

Когда я вновь открыла глаза, мир вокруг был серым, зыбким ис трудом переносимым из-за головной боли. До сего дня по затылку меня никогдане били, и теперь я могла убедиться, насколько это неприятно: в ушах легкийзвон, каждое движение отдается болью, начинаешь жалеть, что вообще появился насвет, могли бы обойтись и без меня.

Однако глаза я уже открыла, а коли пришла в себя, следовалопопытаться понять, что же происходит. Первые впечатления меня не порадовали: ясижу на грязном полу, привалившись спиной к холодной стене, помещение большое,с низким сводом. Похоже на подвал.

Слева вроде бы окно. Да, точно, узкое окошко без стекла.Руки и ноги у меня не связаны, но толку от этого немного, раз я с трудом могушевелить ими, головная боль нестерпимая, оптимизм равен нулю.

– Господи, – вздохнула я, желая услышатьсобственный голос, услышала, но не приободрилась, потому что звучал он весьмажалко, а я по-прежнему не понимала, что происходит.

Однако последствия тяжкого вздоха все же были: отпротивоположной стены отделилась тень, раздались шаги, я почувствовалаприсутствие человека рядом, но радоваться не спешила. Чиркнула зажигалка, яприщурилась и в трех шагах от себя обнаружила Лукьянова.

– Ты жив? – брякнула я, хотя могла бы выразитьсякак-то иначе, но в тот момент мне было не до этого, неожиданное появление моегонежного друга среди живых произвело впечатление, потому что я-то была уверена:мы лишились его вместе со штаб-квартирой, гостиницей и девушкой-шатенкой. Дляменя потеря небольшая, но я все равно порадовалась, что он жив-здоров. Но тутже выяснилось, что я поторопилась. Радоваться, я имею в виду.

– Как видишь, – усмехнулся Лукьянов и добавил:

– Представляю, как ты расстроена.

– С чего это вдруг? – возразила я.

– А вот это я и хочу узнать. Тон, которым это былосказано, мне не понравился, еще больше мне не понравился подвал и его явнаяоторванность от внешнего мира.

– Я хочу пить, – сообщила я, чтоб завести светскийразговор.

– Придется потерпеть.

– Я по натуре нетерпеливая. Может, мы выберемся отсюдаи поболтаем в другом месте, к примеру, в моей квартире? У меня есть коньяк,выпили бы за твое чудесное спасение.

– Это не к спеху. Сейчас мне бы хотелось услышать твоюверсию происходящего.