Сейчас мне нужно было побыть одной, мне требовалось время, чтобы все обдумать. Я быстро и неловко попрощалась с Неей, а она и рада была уйти – чувствовалось, что понтианаку непривычно находиться здесь, в общежитии, да еще и в разгар дня. С Локи все было сложнее, он хотел пойти со мной, но я ему запретила.

Не потому что он был мне неприятен. Просто я не хотела, чтобы он видел меня слабой, при нем я, может, и не смогла бы плакать, а плакать мне хотелось. Слишком многое наложилось друг на друга: меня шатало от сильной потери крови, пусть и контролируемой, а рассказ Ней нанес удар, который мне и при лучшем самочувствии было бы непросто вынести. В такие моменты важна перезагрузка, а для нее мне требовалось одиночество.

Локи понял это и оставил меня в покое. Я добралась до своей комнаты, залезла на кровать, не раздеваясь, и дала волю слезам. Больше всего мне хотелось уснуть, но сон, словно издеваясь, не шел. Время проползало мимо меня, безжалостно и мучительно медленно. Нельзя сказать, что я бодрствовала, это было странное состояние – дремота, забытье, которое не приносит отдыха, зато наполняет голову ненужными мыслями и образами.

Меня привел в себя стук в дверь. Это, конечно, был не Локи – он бы просто прошел сквозь преграду. Приподнявшись на постели, я обнаружила, что утренний свет за окном сменился вечерним. Получается, от меня полдня не было никаких вестей! Должно быть, кто-то из врачей забеспокоился и решил узнать, как у меня дела.

Я кое-как спустилась с кровати и направилась к двери. Движения были неуклюжими, и со стороны я наверняка напоминала пьяную. Во рту пересохло, горло болело от обезвоживания, у меня даже не было сил спросить, кто там, и я просто распахнула дверь.

Увы, это были не Сиара, не Хакир и даже не Нея. К моей комнате зачем-то явился Флор Уинслоу – правда, с литровой бутылкой прекраснейшей прозрачной воды, и за это я готова была многое простить.

– Мне велели передать это вам, – проблеял сатир. – Сказали, что сегодня…

Я не дала ему договорить, буквально вырвала бутылку из рук, открутила крышку и жадно припала губами к горлышку. Хамское поведение, знаю, и за это я собиралась извиниться, но – позже. Для начала мне нужно было каким-то чудом остаться в живых.

Флор смотрел на меня как-то странно, однако я не обратила на это внимания. Я была не в том состоянии, чтобы озадачиваться этим, да и потом, он в принципе ни на кого нормально не смотрит.

– Я слышал о том, что вы сделали сегодня, это все обсуждают, – сказал он, пока я пила. – Очень смело. Кто бы мог подумать, что до этого дойдет? От людей обычно не ждут каких-то особых способностей. Вы позволите войти?

Мне не слишком хотелось впускать его, но было как-то неловко заставлять его стоять в коридоре после того, как он оказал мне услугу. Поэтому я посторонилась, позволяя сатиру зайти в мою спальню, а потом закрыла дверь. Я его не боялась: Флор уже усвоил, что со мной шутки плохи, меня тут теперь уважают, да и потом, тот врач, что его прислал, знает, что он здесь, ему невыгодно делать глупости.

– Человеческая кровь считается нейтральной, у нее нет магической силы, – продолжил свои рассуждения Флор. – Поэтому многие виды делают ее своей пищей – не я, конечно, сатиры не едят прекрасных дам. Я просто восхищаюсь тем, что вы совершили невозможное, без вас та цурара была бы мертва. Да, человеческая кровь полна сюрпризов… То ли дело – кровь сатиров! Она хоть и магическая, а давно и хорошо изученная.

Я наконец допила воду – литр залпом, мой личный рекорд, – и отдала ему бутылку.

– Спасибо. Я бы хотела побыть одна, устала, – заявила я.

Флор словно не слышал меня.

– Но и кровь сатиров не так уж плоха, что зря скромничать! Предсказуемость – это ведь не плохо, это гарантия результата. Например, если нашим феромонам еще можно противостоять, то даже капля нашей крови, единственная капля, которую в стакане воды и не различишь-то, выступит сильнейшим наркотиком. Наркотиком любви, естественно. Конечно, от него теряют контроль над собой, но оно того стоит – обычно это лучшие часы в жизни той, кому посчастливилось его принять.

Козий ты сын…

Я поверить не могла, что он решился на такую наглость. Урод! Получается, он затаил обиду, когда я его отбрила, и решил воспользоваться моментом, когда я слаба и беспомощна? Это же кем надо быть? Я бы никогда не подумала, что он опустится так низко!

Но думать было не нужно – я чувствовала, что он действительно сделал это. Скорее всего, я и при других условиях не смогла бы сопротивляться колдовской крови, а теперь я была ослаблена. Да и Флор, подозреваю, не одну каплю в ту бутылку добавил. Хотелось, чтобы меня вырвало, мне была отвратительна мысль о том, что я выпила такую дрянь. Но мой измученный организм отказывался расставаться с живительной влагой, и рвоты не было.

Было такое чувство, будто меня швырнули на глубину, и я никак не могла выплыть. Мир перед моими глазами стал мутным, все звуки доносились словно издалека. Я почувствовала только, как Флор прижал меня к себе, как моего лица коснулись его губы, мокрые от слюны, неприятно мягкие, как подгнившая клубника.

С чего он взял, что ему такое позволено? Надеется, что я буду так поражена его мужскими способностями, что еще поблагодарю его? Черта с два! Эрмин узнает об этом, все узнают – что, впрочем, не отменит мой позор. Поэтому я собиралась сражаться за свою свободу и гордость до последнего.

Я собрала остатки сил и ударила его – целилась коленом в пах, сейчас это было бы чувствительней всего. Сам удар я не почувствовала, но судя по воплю – попала. Руки, сжимавшие меня, ослабли, и я сумела вырваться. Я не пыталась прикончить Флора, какое там, и шанса не было! Я бросилась к еле различимому прямоугольнику двери. Я двигалась наугад, была почти слепой и глухой, я понятия не имела, чего добьюсь, а остановиться не могла, внутренний хищник гнал меня вперед, к спасению.

Я точно запомнила момент, когда пересекла холл общежития – а потом мое сознание угасло.

Когда я обнаружила, что в постели находится кто-то еще, я вылетела оттуда пулей, едва не упав из-за запутавшихся в ногах простыней. Удивление было настолько велико, что заставило меня мгновенно вспомнить, что со мной произошло, хотя сильнейшая головная боль этому не способствовала.

Флор пришел в мою комнату и решил продемонстрировать, что он не просто наполовину козел, а, вообще-то, сатир. Этот уродец опоил меня своей кровью, я попыталась сбежать, а дальше… дальше что-то было. Но что? Этого я, как ни старалась, вспомнить не могла. Ощущение было странное и жуткое: как будто из моей памяти, как из кинопленки, вырезали кусок, а оставшиеся части склеили, чтобы одна перешла в другую. Вот и у меня так получилось – из холла общежития я очутилась в небольшой светлой спальне. К сожалению, не моей.

Она больше всего напоминала больничную палату, но – одиночную, а таких я ни в одном из отделений не видела. За единственным окном шумело море, и уже это давало определенную подсказку. На море выходят окна башни, в башне есть комнаты, в комнатах – кровати, а на кровати рядом со мной был кто-то живой. Хозяин комнаты, я так понимаю.