потом ее забрала женщина, и Радамира явилась сюда только через десять лет, когда стала настоящей травницей. Помогала нам, носила травы, но с годами это становилось все реже, — он внимательно рассматривал Веду подслеповатыми глазами, видел, как нервно тряслись ее руки, неспособные достать нужные травы. — В последний раз она привела к нам травника, и я не видел ее больше двенадцати лет. Но кто ты такая?

Травница покачнулась. Радамира оставила деревню, в которой выросла, когда забрала ее к себе. Она была в этом уверена, пусть в слух и не произнесла. Неосознанно прижалась плечом к груди стоящего рядом охотника, почувствовала стук его сильного сердца. Если бы его не было рядом, она бы точно не смогла стоять и осела бы на пол.

— Я ее ученица. Она меня всему научила, — тихо ответила она, рассматривая запачканную обувь Владислава.

— Что с ней случилось? — старик понимал, что будь Радамира жива, стоящая перед ним девушка не дрожала бы так.

— Она погибла, давно.

Тихомир тяжело вздохнул и больше ничего говорить не стал. Веда, постояв еще несколько минут, закончила отвар и разлила его по всем пустым баночкам, чтобы хватило на дольше. Старик благодарно кивнул, думая о чем-то своем, затем поднялся на ноги.

— Благодарим тебя, Ведеслава. Уверен, Радамира хорошо обучила тебя, — прокряхтел он, грустно улыбаясь. — У нас много свободных домов, оставайтесь, вымойтесь, отдохните. Еды у нас немного, но мы накормим вас в память о Радамире.

Веда кивнула, Влад поклонился, выражая уважение. Они вновь последовали за Тихомиром, но на улице уже никого не было, все разошлись по домам.

Старик провел их до дальней избы, говоря, что путники могут передохнуть здесь. Объяснил, что в погребе есть немного еды, а на заднем дворе достаточно дров, чтобы растопить баню и печь. Сказал, что в последние месяцы ночи здесь очень холодные, практически зимние, только без снега.

И, попрощавшись, Тихомир ушел, чтобы раздать варево травницы сначала больным, а потом и остальным.

Ведеслава проводила его грустным, задумчивым взглядом и вошла в дом. Он был маленьким, в один этаж, с большой печью посередине. Небольшая, покосившаяся баня была неподалёку. Но это лучше, чем спать на пустой, холодной земле. Был и небольшой амбар, в котором раньше хранили сено; там оставили лошадей.

— Я все сделаю, Веда. Посиди, отдохни, — Влад дотронулся до ее плеча и слегка сжал, а затем вышел из дома, чтобы набрать дров и натопить дом. Становилось зябко.

Он вернулся нескоро, огонь в бане никак не хотел разгораться, и Охотник успел промокнуть в душном помещении, а теперь дрожал от холода. Но все равно упрямо занес дрова внутрь и принялся разжигать печь.

Веда так и не шевельнулась, продолжала стоять на месте, глядя на невидимую точку на стене. Она очнулась лишь когда щеку обдало теплом, а Охотник подтолкнул ее к столу, призывая сесть.

— Эй, — он улыбнулся, глядя ей в глаза. — Все хорошо, ты помогла им, как помогла бы Радамира. Ты справилась.

Травница благодарно улыбнулась и провела неприятно теплыми ладонями по лицу. Он был прав, пора прекращать издеваться над собой, поддаваясь воспоминаниям. Становилось жарко, Влад расстегнул ворот рубахи, показывая девушке метку. Она не стала отворачиваться, продолжая разглядывать парня.

— Ты не боишься заболеть тем, от чего спасаешь? — неожиданно спросил охотник, отрывая Ведеславу от размышлений. — Здесь все больны, а ты так просто решилась помочь. Хотя не позволила мне приблизиться к той девочке.

— Это обычная болезнь, усиленная Мором, Влад. А я не болела, ни разу, даже в детстве. Тебя бы смогла вылечить, можешь не сомневаться, — сказала девушка.

Он улыбнулся, вновь прикасаясь к ее руке, огладил ладонь, слегка щекоча. Веда не заметила, как сама стала улыбаться, вопреки той тьме, что очнулась в ее душе.

— Я тоже давно не болел. После долгих мучений, когда был ребенком. Мне говорили, что я мог умереть, не так, я должен был умереть. Моя мама сидела со мной днями и ночами, умоляла всех богов, чтобы я выжил. Я выздоровел чудом, но через несколько месяцев заболела она… Отец тогда обвинил меня в ее слабости, — прошептал охотник, и теперь уже его пальцы лежали в ладони травницы, и она осторожно их поглаживала.

— Ты знаешь, что не виноват. Ты просто был маленьким мальчиком, Влад. И все, — так же тихо ответила Веда. — Я скоро вернусь, хочу избавиться от липкости Мора на теле.

* * *

Влад хорошо натопил баню, вода нагрелась, и напряженное тело травницы стало неторопливо расслабляться. Она вдыхала влажный воздух с запахом мокрой древесины, было хорошо. Так и не скажешь, что за окном неумолимо бушует практически невидимый Мор, оставляя за собой черные следы.

Ей и правда вспомнилась деревня Милы. Шумные дети, бегающие между домами, улыбчивые жители, угощающие маленькую Веду в те дни, когда Радамира приезжала проверить, все ли в порядке. В баню Веда тоже ходила в той деревне, а потом они с Милой еще долго сидели на улице теплой летней ночью, ожидая, когда горячий воздух высушит их влажные волосы.

Болтали и хохотали, потом принимались за плетение кос. Сейчас Ведеслава уже поняла, бабушке не было надобности ездить в ту деревню так часто и оставаться так надолго, иногда на несколько дней, иногда на неделю. Все травы, за которыми они якобы направлялись в те места, можно было отыскать и около их дома. Но Радамира позволяла маленькой травнице узнать детство, которого у нее не было. Веда улыбнулась, обливая кожу горячей водой.

Ей даже захотелось поблагодарить охотника за то, что он заявился в Лесовье, подранный нечистью. И он должен поблагодарить того мертвеца, что так удачно исполосовал ему бок. Приди Влад в добром здравии и покажи метку Ворона на груди, она тут же выгнала бы его и слушать не стала.

Если бы не он, Ведеслава так и чахла в доме ненавистного отца, делая мази и настойки за монеты. Ей хотелось свободы, которую она ощущала рядом с Радамирой. Они проводили долгое время в дороге, видели красоту природы всего Замковья, но после ее смерти Веда решила, что лучше ходить далеко за порог. Влад, не осознавая, вернул ей свободу, вытащил из клетки, в которой она заперлась сама себя. Травница вновь видела красоты лесов и полей, ощущала сладкий запах трав, что не растут близко к Лесовью, слышала вой леших и других лесных духов. Это завораживало ее.

Она умылась напоследок, скрутив волосы так, чтобы они не мешались, и пошла обратно в дом, заходя с задней двери, как и выходила. Только