Мы спустились в метро. Нам повезло: поезд как раз подъехал к станции. И хотя в вагон набилась целая толпа, у меня возникло чувство, что Вишес руководствовался не только этим, когда притиснул меня всем телом к одной из желтых стен, чтобы больше никто не смог ко мне прикоснуться.

– А ты любила хоть одного из них? – Его губы едва касались моих.

– Трудно сказать наверняка, – пожав плечами, ответила я. – Они были такими милыми.

– Милыми. Все понятно.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы он все понял. И всю поездку в метро с его лица не сходила самоуверенная улыбка.

Вот ублюдок.

* * *

Мы отправились в Рокфеллеровский центр. Я сказала, что хочу посмотреть на елку и на катающихся на катке людей. Но, по правде говоря, мне хотелось еще немного потрепать ему нервы. Посмотреть, как далеко он позволит мне зайти.

И оказалось, что чертовски далеко. Дальше, чем он позволял зайти хотя бы одной из девушек, с которыми я его видела. И одно это тешило мое эго так, что даже тело трепетало от удовольствия.

Следующей нашей остановкой стал бар «Thin Crushed Ice» в Ист-Виллидж. Я никогда раньше не бывала здесь, но часто проходила мимо, когда направлялась в художественный магазин за красками или кисточками, и всегда задавалась вопросом, как он выглядит изнутри. Так что, если уж придираться, то это место нельзя назвать моим любимым, но меня не покидало ощущение, что именно таким оно и станет.

Темное здание привлекало взгляд своим входом, оформленным в виде телефонной будки. Внутри вдоль кирпичных стен бара стояли чучела в солнцезащитных очках и с галстуками, а с учетом деревянного потолка создавалось впечатление, что ты перенесся за несколько тысяч километров от Нью-Йорка. Зал оказался заполнен хипстерами, несмотря на будний день и едва перевалившее за шесть часов время. Вишес направился к одной из кабинок и уселся на кожаный диван. Но когда я последовала за ним и решила сесть напротив, он покачал головой и похлопал по свободному месту рядом с собой. Я опустилась на указанное место, и он тут же закинул руку мне на плечо. Закрыв глаза, я вдохнула его запах – вобрала его в себя, – наслаждаясь молчаливым моментом обладания этим мужчиной.

– Выпей. – Он подтолкнул ко мне коктейльную карту, а затем схватил телефон, чтобы проверить электронную почту. – Но не переусердствуй. Не хотелось бы отказаться от секса из-за того, что ты налакалась.

Большинство девушек после этих слов сразу бы ушли. Но я понимала, что таким образом Вишес пытался компенсировать свою уязвимость, которую ощущал после признания своих слабостей в Музее Метрополитен. Признания собственного поражения.

– Ты так себя ведешь, что я и трезвая не обратила бы на тебя внимания.

Я открыла меню и, естественно, захотела попробовать каждое блюдо. Мой рот наполнился слюной, хотя я едва ли понимала половину названий. Они звучали очень изысканно. Смесь азиатской и средиземноморской кухонь. Меня не волновало, что они означают, мне просто хотелось, чтобы они как можно скорее оказались у меня в животе.

Когда я подняла голову от меню, чтобы спросить, что он хочет, то заметила его странный взгляд, устремленный на меня. Вишес смотрел на меня так все то время, что мы гуляли по музею, но я не хотела тогда портить удовольствия и допытываться почему.

– Что? – наконец не выдержала я.

– Третья база – это оральный секс. Верно?

Я закатила глаза и только открыла рот, чтобы ответить, как к нашему столику подошла официантка. Она выглядела как мать всех хипстеров с волосами такого же цвета, как у меня, и с таким количеством пирсинга на лице, что вполне могла сойти за человеческое сито. Но как только она собралась поприветствовать нас, Вишес выпалил:

– Все. – Он толкнул меню в ее сторону и, продолжая разговаривать с ней, посмотрел на меня. – Просто принесите нам все, что есть в меню. Еду, коктейли. Что угодно. Не важно. А теперь уходите.

Мне инстинктивно захотелось вскочить на ноги и уйти прежде, чем кто-нибудь задастся вопросом, что я делаю рядом с таким грубияном. И я даже слегка пододвинулась к краю сиденья, когда Вишес резко притянул меня к себе.

– Какого черта? – Я сердито посмотрела на него.

– Ты так мне и не ответила. – Он невозмутимо посмотрел на меня. – Что означает «третья база»? Я растягиваю твою киску языком, а взамен ты отсасываешь мне член?

Боже. Мой.

Мне не верилось, что я когда-то умудрилась влюбиться в этого человека. И определенно не верилось, что я переживала, как переспать с ним и при этом не заполучить разбитое сердце. А это будет совсем не трудно.

– Вик, – сквозь зубы процедила я. – Не притворяйся, будто не знаешь, что такое «третья база».

– Я предпочитаю использовать терминологию американского футбола, поскольку хорошо знаком с этой игрой. Вот почему я не сомневаюсь, что забью сегодня вечером.

– Как гладко у тебя выходит, – без намека на улыбку ответила я.

– А еще толсто, – добавил он. – И с небольшим наклоном вправо.

Мне вновь нестерпимо захотелось убежать, но к столику подошла официантка с десятью бокалами на подносе. Так что вместо того, чтобы уйти, я выпила залпом два коктейля, словно это были шоты, и вытерла рот тыльной стороной ладони. Я и так еле сдерживала себя, а тут еще мой босс решил заговорить об оральном сексе. Границы размывались все сильнее и сильнее, а алкоголь лишь способствовал этому.

Вишес сделал глоток пива. Медленно. Прекрасно контролируя себя. Охотник всегда ведет себя более расчетливо и уверенно. Я же больше напоминала загнанную беспомощную добычу.

– Почему ты никогда не пыталась стать художницей? – спросил он.

Это прозвучало скорее как обвинение, чем вопрос. Кое-что из заказанной им еды уже принесли нам, и я ковыряла блюда вилкой, пробуя все по очереди.

– Пыталась. И даже сотрудничала с другими художниками. Стажировалась в галерее на Манхэттене после колледжа. А потом сюда переехала Рози. Она часто болела, и ей не удавалось удержаться на подработках. А почему ты решил стать юристом?

– Мне нравится спорить с людьми.

Я рассмеялась. С этим сложно не согласиться.

– Но ты выбрал слияния и поглощения. Не такой уж быстрый и драматичный способ практиковать свои навыки, – возразила я.

Вишес подхватил пальцами оливку и поднес ее к моим губам.

– Открой рот, – грубо попросил он.

И я послушалась.

– А теперь глотай.

Я улыбнулась и, бросая ему вызов, зажала оливку между зубами. Вишес наклонился и жадно поцеловал меня, проталкивая оливку мне в рот языком. У меня было два варианта: поперхнуться или проглотить ее. Я выбрала последний.

Он отстранился, но при этом продолжал смотреть на мои губы.

– Вот это я называю «хорошей практикой». А что касается адвокатской деятельности, то у меня нет никакого желания покрывать чужие ошибки. Мне больше нравится смотреть, как мои клиенты удваивают и утраивают капиталы. Свои и… мои. Люди платят мне не за то, что я обучался в элитной юридической школе. Нет, я окончил дерьмовый колледж в Лос-Анджелесе, где учился вместе с теми, кто работал, отбирая дома и гоняясь за «Скорыми». Люди платят мне за то, что я зарабатываю деньги. И у меня это отлично получается.