на ее прелести? Вот отчего ты не убил ее! Это слабость, Тимур! Ты сильный и смелый джигит! Я всегда тобой гордился! Неужели сейчас какая-то девка смогла сломить твою сильную волю?!

– Нет, отец, вы неправы, – ответил тихо Тимур. – Моя воля, как и прежде, сильна. Но сердце жаждет, чтобы девушка была пока при мне. Обещаю, отец, как только она мне надоест, я, не задумываясь, разделаюсь с ней без всякой жалости, – добавил Тимур, надеясь только на то, что отец поверит его словам. – К тому же в наши земли не пройти так просто. Горы слишком суровы, а перевалы узки. Да и мои джигиты постоянно начеку. Вряд ли кто-то сможет освободить ее, не бойтесь этого.

– Амир Асатиани жив. И ты знаешь, что, если вдруг он решит, что эта девка нужна ему для удержания земель, как мать наследника, он ни перед чем не остановится. И тогда он может собрать войско и вторгнуться в наши земли.

– Но зачем Амиру Елена? Не пойму, чего вы опасаетесь, отец? Да, она была женой его двоюродного брата. И что же? Я думаю, что Амир Асатиани теперь займет место тавади края, этого следует ожидать, а Елена ему сейчас мало интересна. Вряд ли он будет из-за русской девки накалять конфликт между нашими родами.

– Возможно, ты прав, Тимур, – задумчиво произнес Давид. – Что ж, если ты даешь слово, что, как только девка наскучит тебе, ты разделаешься с ней, то тогда можешь пока оставить ее у себя для развлечения.

– Благодарю, отец, вы так добры ко мне.

– Дай Бог, чтобы я не пожалел о своем решении. Отчего-то у меня нехорошее предчувствие…

Тимур вернулся обратно в комнату Софьи спустя четверть часа, взволнованный от разговора с отцом, но довольный от того, что ему удалось умилостивить князя Дешкелиани. Проворно закрыв дверь на засов, он устремился к пленнице и заключил ее в объятья. Все еще в своем сердце Тимур ощущал холодный озноб, ведь, если бы отец осуществил задуманное, он бы мог потерять желанную игрушку в лице прелестницы с зелеными яркими глазами и соблазнительным стройным станом. Уткнув лицо в ее волосы, он заботливо проворковал:

– Не бойся, отец не причинит тебе вреда. Пока ты под моей защитой, тебе нечего бояться.

Она промолчала, и Тимур, притиснув ее к себе, начал осыпать ее лицо поцелуями.

– Пусти меня, – простонала Софья.

– Козочка моя, я так жажду тебя, – прохрипел страстно Тимур, подхватив молодую женщину на руки и устремившись с ней к кровати.

Все произошло, как и обычно, стремительно и насильно. Софья вытерпела все страстные быстрые ласки Дешкелиани, пока он удовлетворял свою похоть. Когда спустя время он устало отстранился от нее, упав сбоку на постель, Софья, лежа на спине, трагично уставилась в беленый потолок и глухо с надрывом спросила:

– Неужели тебе нравится брать меня насильно? Когда я не хочу. Неужели ты не хотел бы иметь рядом девушку, которая любила бы тебя и была бы рада твоим объятиям?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – ласково проворковал Тимур, приподнимаясь на локте над ней. – Я всегда брал женщин силой. Ведь иначе они не захотят быть со мной.

– Ты неправ. Если девушка любит, она отдается мужчине сама, добровольно…

– У меня никогда такой не было, чтобы она сама хотела, – произнес он задумчиво. – Я думаю, все девицы лишь стесняются и боятся плотских утех. Как иначе их брать, если не принуждая?

– По любви, Тимур, – устало произнесла Софья и попыталась встать с кровати.

Но Дешкелиани вдруг схватил ее за плечо и вновь опрокинул девушку на кровать, нависнув над ней.

– А ты, козочка, смогла бы отдаться мне сама по любви, как ты говоришь? – спросил Тимур. Софья долго молчала, не зная, как ответить на этот каверзный странный вопрос, и он не выдержал и сказал: – Вот! Ты и сама не веришь в то, что говоришь мне теперь, что девицы могут отдаться мужчине сами по любви.

– Верю я в это, – заметила она, смотря прямо ему в глаза.

– Тогда докажи мне это и сама поцелуй меня.

– Нет.

– Отчего же нет?

– Оттого что я не люблю тебя, а люблю другого…

– Любишь? Это еще что за бред? Любви нет, Елена, я это точно знаю, – сказал Тимур и устало упал на кровать, прикрыв глаза, и его рука потянулась к обнаженному бедру Софьи и нежно погладила его. – Мне нравится смотреть на тебя и ласкать тебя. Этого достаточно, чтобы ты была мне интересна, и все. А о твоей любви лишь глупые погонщики овец поют в своих песнях. Ибо ты все выдумала про эту любовь, да и про того, кого любишь!

– Как вы все похожи, – произнесла устало Софья, невольно вспоминая слова Амира о том, что когда-то он говорил подобные вещи. – Но я знаю, что мое сердце сильно бьется, едва мой возлюбленный приближается ко мне, и я чувствую, что лучше и желаннее его никого нет на белом свете. И если это не любовь, то что же?

– Какой еще возлюбленный? – спросил Тимур, нахмурившись, и повернулся к ней, подперев голову ладонью. – Ты про Серго говоришь, что ли?

– Неважно, – пролепетала Софья, понимая, что разговор принимает какой-то странный оборот и становится опасным.

– И где он, этот твой возлюбленный?

– Он найдет меня и вызволит из твоего дома, – тихо нервно вымолвила Софья.

– Да прям. И что ж он не спасает тебя теперь? – с мрачной усмешкой спросил Тимур.

– Он приедет за мной, ибо я знаю, что он любит меня, – пролепетала она уже дрогнувшим сомневающимся голосом, отворачиваясь от него. Она села на постели, пытаясь сдержаться и не заплакать. Ибо отчаяние с каждым днем все сильнее охватывало сердце Софьи, и сомнения твердили ей, что Амир, возможно, никогда не приедет за ней.

– Это твой Серго приедет? Да он мертв и не сможет спасти тебя!

– Спасет…

– Да я смотрю, ты тронулась умом, если ждешь Серго! – выплюнул с ревностью Тимур. – Я сам перерезал ему горло!

– Боже, оставьте меня, – произнесла Софья нервно.

Закрыв глаза ладонями, она отвернулась от него и расплакалась. Всеми фибрами души она желала сейчас, чтобы Амир освободил ее наконец от этого жуткого злобного горца, который был просто одержим насилием и убийством.

Тимур нахмурился, не понимая, отчего пленница расплакалась. Он быстро