Воркута. Я сижу в шкафу и скручиваю бусинки с маминого единственного красивого платья, мне четыре года… Мама (ее зовут Валентина) открывает дверцу шкафа и улыбается. Она не ругается, потому что пришла с работы и очень соскучилась по мне. Через год мама умрет, и я отправлюсь в детский дом… Но этот момент я буду вспоминать каждый день. Потому что он напоминает мне о том, какая добрая и ласковая она была, и я знаю, что она меня очень любит.

Май 2013 года. Мы с сыном улетели из Москвы на месяц, чтобы спрятаться от цветения по причине его аллергии…

К нам приезжает мой муж, его папа, на неделю… Со словами, что так долго не видеть сына он не может… К слову сказать, он не живет с нами на тот момент уже около года. Просто ушел.

Но это отдельная история… Так вот, мы идем по дорожке вдоль моря к порту Марина дель Этна, чтобы покормить рыбок только что купленным хлебом. Они идут впереди, я чуть отстаю… И смотрю им в спины. Передо мной два моих самых любимых силуэта. Силуэт трехлетнего мальчика, чуть сутулого. Который то и дело запрыгивает на бордюр или резво перепрыгивает какие-то препятствия, делая вид, что самостоятельно и важно топает кормить рыбок, но каждую секунду поднимает голову или оборачивается, чтобы ни в коем случае не потерять из виду папу…

И я знаю, он счастлив! Я вижу это в каждом его движении, в каждом взгляде, когда он оборачивается проверить, успеваю ли я за ними! И фигуру папы, который идет рядом. Сильную спину человека, которого люблю все последние девять лет. Несмотря на то, что он решил уйти.

Потом он вернется в Москву. И все станет как прежде, даже сложнее… Но сейчас… Сейчас я иду и смотрю вслед двум самым дорогим мне людям. И я невероятно счастлива! Пожалуй, первый раз за весь прошедший год. Я пишу это сейчас. А по щекам текут слезы. Это мой момент счастья.

1985 год, пионерлагерь «Восход», мне восемь лет. Ко мне приехал в гости папа, я ему очень рад, мы едем на какую-то поляну вместе провести время. Папа привез черешню, мы ее кушаем, и он показывает, как пулять косточками, зажимая ее между большим и указательным пальцами, потом просто сдавливая, и косточка вылетает. Мы просто сидим на травке, светит солнышко, и рядом мой любимый папа. Я – счастлив. Папа, я тебя люблю.

Наконец-то настал этот день – 4 июня 1989 года. Нас «дембельнули», и мы после завтрака, попрощавшись с сослуживцами, остающимися в части, кто на полгода, а кто и на полтора, садимся в автобус, и нас везут на пересылку, расположенную на армейском аэродроме. Дело происходило в ГДР, поэтому путь домой проходит именно через пересылку, где дембеля со всей Западной группы войск ожидали самолет, доставляющий очередное пополнение и забирающий домой «дедов». Тут была своеобразная лотерея, поскольку самолет из нужного тебе региона мог прилететь не сегодня, не завтра, а может, и не через три-четыре дня… Многие дембеля, обшитые лампасами и аксельбантами, превращались за эти дни в довольно жалкое зрелище, поскольку спали вповалку в палатках, умывались холодной водой на улице, ну, про туалет промолчу… По сравнению со многими нам, трем москвичам, шанс улететь прямиком в Москву, и довольно скоро, – был более чем реален, поскольку это было самое основное направление. Да и чувствовали мы себя покомфортнее, потому что увольнялись в гражданской форме, как раз вышло послабление по этому поводу. И вот через день желанный, такой красивый и стремительный самолет, выгрузив новобранцев, облевавших все туалеты и прилегающие к ним ряды, принял на борт трех парней, и счастье начинало подползать сладким комком к загривку в виде мурашек… Как вдруг нам объявляют, что направление меняется на город Куйбышев, ныне Самара. Не передать разочарование и этакую детскую обиду, когда ребенок разворачивает фантик, а там пусто! Потом была битва в аэропорту, она была проиграна, поскольку в тот день под Куйбышевым взорвался от скопившегося в ложбине газа поезд из Уфы, погибло много народа, и билеты на самолет перекупали втридорога, а у солдат всего десяточка-червончик на всю дорогу… Потом такси до пустого вокзала, втроем в целом вагоне, прилипнув к окну, ошалев от происходящего и глуша паленой водкой страх… И вот пять утра 7 июня 1989 года. Казанский вокзал. Встающее солнышко, полупустая, чистая Москва со следами то ли дождя, то ли поливалок… Какое такси, брат? Я на Ярославский и первой электричкой до Маленковской, выйду в Сокольниках, глотну пьяного воздуха, пешком двадцать минут до района ВДНХ по местам боевой славы. Сам себе: «Вот здесь помнишь? А вот здесь? О, наша беседка, сколько тут песен проорали, сколько пива-водки выпили! Впитывай, брат, наслаждайся свободой…» И вот «копейка» отца, ба! Стекло треснутое, морда покоцана, но жива старушка! Подъезд, лифт, руки трясутся, нажимая звонок… Мама… папа… Я вернулся! Много бы отдал, чтобы прожить это еще раз… И чтобы все живы!..

Мне двенадцать. Июль. Татарская деревня Чебеньки недалеко от Оренбурга. Здесь второй год у нас дача – небольшой саманный дом с садом – двенадцать соток. Папа обшил старенькую баньку ароматными, свежими еще досками – пахнет волшебно: лесом, летом, самим вдохновением! Вечером истопили баню, и мама впервые в моей жизни повела меня на этот удивительный ритуал очищения. Помню ковши, тазы с водой, березовый веник, пар, обнимающий нас; как захватило дух после того, как меня окатили ведром воды, вытирание полотенцами, спешное одевание в холодном предбаннике… Зябко. Повеяло ночной прохладой и влагой из дверных щелей. Я выхожу на этот остывающий июльский воздух, он окутывает мое распаренное красное тело, но мне уже не зябко, мне хорошо, легко… Пар исходит от дыхания. Легко дышать как никогда! Я замечаю вдруг, как стемнело, как зажглись звезды в небе, как приятно тянет дымком из банной топки, как поют вечерние цикады и куропатки… Слышу неясные голоса соседей, папы и брата, которые уже собрались на веранде за большим самоваром. Сейчас будем пить чай со сливками и вареньем – наверное, малиновым. «Господи, хорошо-то так!» – думается мне (некрещенной еще девочке) втайне. И хочется помолиться, да не знаю как. И какое-то вдохновенное блаженство разливается по всему телу, отчего хочется плакать… от счастья…

1998 год. Ушастая я в белом кружевном воротничке и с кудрявым Володей на левом крылышке черного фартука выскочила из класса, размахивая во все стороны неуклюжим портфелем. Еще восемнадцать прыжков в растоптанных сандаликах – мимо вахтерши бабы Полины, мимо деревянных гремучих стульев, мимо парадной лестницы – и мама уже стоит и ждет возле самого выхода, возле самой огромно-тяжелой школьной двери… Весна и май, скоро каникулы и приедет папа. А несколько часов назад мне стукнуло целых восемь лет!