Однако лицо Кэрин осталось непроницаемым. Алесия невольно восхитилась. С таким выражением только в покер играть.

— Мне еще не доводилось учить крестьян. — задумчиво произнесла Кэрин. — В монастырские школы их не берут. Но, полагаю, они мало отличаются от детей ремесленников и мастеров?

Алес утвердительно кивнула.

— Больше скажу. Некоторые из них вполне могут оказаться умнее иных аристократов.

В глазах Кэрин на миг промелькнула улыбка, удивительным образом озарив все лицо. И хотя уголки губ при этом остались совершенно неподвижными, Алесия вдруг ощутила симпатию. Было в новой знакомой какое-то внутреннее обаяние, которое пока пряталось глубоко внутри. И все же, оно чувствовалось даже в наклоне головы, и во взгляде.

Пожалуй, если бы учительница пожелала, то самые завидные женихи столицы ходили бы за ней хвостом. Как же вышло, что такая девушка вдруг оказалась в монастыре?

— Алесия? — голос донесся словно издалека, и Алес усилием воли вернулась в реальность.

Теперь Кэрин смотрела на нее, чуть изогнув бровь. Внутренний огонек успел куда-то пропасть, и вместо него появилось более «учительское» выражение лица. Так в родной школе смотрели учителя старой закалки, когда кто-то из учеников забывал выучить урок.

— Простите, я… Вы что-то спросили?

— Сколько всего детей мне предстоит обучать?

Девушка на миг задумалась, вспоминая. На язык так и просилось — «орду», но перед лицом Кэрин совершенно не тянуло на неуместные шутки.

— Человек десять, или двенадцать. Часть — сироты, часть — из очень больших семей. — ее вдруг посетила неплохая идея. Вдруг возникнут вопросы, зачем ей понадобилось обучать крестьян. — Видите ли… я всегда хотела собственных детей, чтобы было о ком проявлять заботу. Однако ничего не вышло. Конечно, этим ребятам я не смогу заменить мать, но если удастся вырастить их достойными людьми, значит, я живу не зря…

* * *

Уже позже, вернувшись к себе, Алесия решила, что разговор в целом прошел неплохо. Кэрин, конечно, сомневалась, однако ни слова не сказала про отъезд. Зато выразила желание познакомиться с учениками. Но это уже завтра, на свежую голову.

А пока…

Девушка придвинула к себе тяжелый письменный прибор. Тот самый, что некогда принадлежал ее отцу. До этого момента просто времени не хватало рассмотреть его поближе. Хотя он уже дня два стоит на столе.

То, что в этом мире не пишут пером, Алесия уже знала. Вместо него была заостренная кисточка из жесткой щетины. Отдаленно она напоминала те, что используются для рисования. Только выглядела более дорогой. Красное дерево и золотой обжим.

Сама чернильница из красноватого стекла. Брусок с выемками, чтобы класть кисть. И круглая штука, похожая на пудреницу, наполненная мелким песком. Все это хранилось в массивной шкатулке, покрытой весьма затейливой резьбой.

Алес покрутила кисть в руках. Та оказалась весьма тяжелой. И вот как такой писать? Передались ли ей вообще навыки письма? Однако сколько девушка не прислушивалась к себе, ответ пока не приходил.

Ладно, это можно выяснить только опытным путем, посетив пару раз школу. Но хотелось верить в лучшее. Иначе хороша же она будет, если окажется безграмотнее крестьян. Такое уже не скроешь, а подозрения вызывать совсем не хочется. Особенно сейчас, когда она только начала разворачиваться в полную силу.

* * *

Новый день мало отличался от предыдущих. Работа кипела как в доме, так и вокруг него. Ирена, с нанятой в помощь женщиной, трудилась на кухне. Агнета шуршала по хозяйству, успевая наводить чистоту и одновременно информировать Алесию, что и где происходит.

Крестьяне возводили баню. Причем двое вчерашних, с побитыми лицами, трудились бок о бок, демонстрируя взаимное дружелюбие, стоило только хозяйке показаться на крыльце. Дети, оставив свои нехитрые игры, послушно последовали за Кэрин в класс. И теперь из школьного окна доносился гул голосов. Словом, все были при деле.

Алес невольно почувствовала, что может с полным правом гордиться собой. Сумела же она организовать все это благолепие, без малейшего опыта. Да еще и в средневековом мире. И отсутствие репутации, чем ее так пугал Карис, ровным счетом ни на что не повлияло. По крайней мере здесь, за пределами столицы.

— Госпожа? — Агнета появилась словно из ниоткуда, держа в руках воздушную шаль. — Вы же стоите на самом солнце. Вам бы укрыться.

Загар Алесию волновал мало, тем не менее, она с благодарностью приняла заботу и накинула на плечи тонкую ткань.

— Вы просто необычайно хороши. — тут же похвалила служанка. — Совсем как… — девица на миг задумалась, однако подходящее сравнение в голову никак не шло. — Лучше, чем кто-либо.

— Какой, однако, изящный комплимент. — заметил подошедший Лайон.

Агнета, смутившись, тут же юркнула в дом. Парень улыбался.

— Но соглашусь. Шаль действительно очень тебе идет. И если хочешь, можешь заказать к ней новые платья.

— А мои, значит, недостаточно хороши? — фыркнула Алесия, чуть изогнув бровь.

Лайон внезапно заинтересовался жучком, ползущим по перилам.

— Молчание знак согласия, да?

— Что? — парень не сразу нашелся с ответом. — Ну… Я просто сказал, что если захочешь, можешь заказать другие.

— Боюсь, у меня пока не так много денег. А учитывая, что в этом году я освободила от налога своих крестьян…

На лице Лайона появилось такое выражение, будто он очень хотел закатить глаза. И останавливало его только то, что мужчинам такие жесты не полагаются.

— Ты опять?

Алес состроила невинное личико. Впрочем, с ее внешностью это было совсем несложно. В родном мире девушка всегда платила за себя сама. Даже когда «Данечка» приглашал ее в кафе или кино, они честно делили счет пополам. Потому и сложно привыкнуть, что кто-то готов оплачивать ее «хотелки». Хотя в какой-то степени это было даже приятно.

— Ладно. По поводу моего гардероба можешь не переживать. Я уже попросила дочку Фенела сшить мне пару платьев. И она возьмется за них, как только закончит с прополкой своего огорода.

— Ээм… Думаешь ей это под силу? — Лайон наморщил нос, — Я бы мог подыскать тебе хорошую модистку…

У Алесии вдруг шевельнулось нехорошее подозрение. С чего это брату вообще пришло в голову ее принаряжать? Ему, как мужчине, не должно быть дела до всяких тряпок. А тут такой интерес. Уж не хочет ли он представить ее перед кем-то в максимально выгодном свете?

Под внезапно посуровевшим взглядом, молодой граф вдруг почувствовал себя неуютно. Умеет же его милая сестрица