так посмотреть, что невольно хочется слиться со стеной, или затеряться среди крестьян, перекладывающих доски.

— Что-то не так?

— Если что-то задумал, лучше скажи об этом прямо. Я выгляжу не так, как должна?

Парень растерянно моргнул, явно не улавливая причинно-следственной связи.

— Вовсе нет. Просто… Ммм… — он выдохнул. — Дядюшка очень хотел, чтобы я проявил о тебе заботу. А я совершенно не представляю, как это сделать. Крестьян ты построила сама, в родовой замок переехать отказалась, модные платья тебе не нужны. Выдать тебя замуж я не в силах. Ты даже питаешься скромнее самых нищих жителей королевства…

— Вот только горькую пшеницу трогать не надо. — возмутилась девушка. — Я ее люблю.

Комментировать это замечание Лайон не стал. На его взгляд, горькая пшеница была просто омерзительна. Даже хуже, чем какой-нибудь овес, которым кормят лошадей. Однако если сказать об этом вслух, то Алес, чего доброго, прикажет подавать себе еще и овес. На завтрак. Раз уж горькая пшеница отвоевала для себя ужин.

Девушка же поняла, что немного перегнула палку. Мда. Пожалуй, надо чуть больше доверять людям. Ведь брат действительно держится молодцом, и пока не сделал ничего такого, чтобы изменить мнение о себе к худшему.

— Извини. — она опустила взгляд. — Просто я совсем отвыкла от того, чтобы обо мне заботились. Но то, что ты делаешь, я очень ценю. Все эти предметы из отцовского дома — о многом говорят. И крестьяне такие смирные, лишь потому что боятся тебя.

Лайон смутился, и Алесия поняла, что брат целиком и полностью в ее руках. А его стоило приручить. Хотя бы для того, чтобы и дальше он был на ее стороне. Особенно, если разбираясь с Карисом, она ненароком нарушит закон.

Ладно. Последнее — только в самом крайнем случае. Лучше добиться своего так, чтобы никто не подкопался. Но мало ли, как вывернутся обстоятельства.

— И модные платья мне не нужны. С таким прошлым, разве я могу теперь кого-то очаровать? — вздох ее был полон печали. — Пусть лучше деньги пойдут на крестьян. Им, в отличие от меня, нужно растить детей…

У парня загорелись уши. А внутри шевельнулось желание притопить барона в каком-нибудь болотце. Просто потому, что этот гад испортил жизнь его сестре. И несмотря на это, живет себе припеваючи в столице. А та, что гораздо выше по происхождению, трудится на благо крестьян.

— Но если тебе что-то понадобится…

— Я обязательно об этом сообщу. — улыбнулась девушка, восстанавливая мир. И тут же не удержалась. — Скажи, а сложно ли раздобыть шоколад?

Такого вопроса Лайон не ожидал. Шоколад, в принципе, раздобыть было несложно. Его ввозили через Мембон, но исключительно для столичных храмов. Потому что никто, кроме церковников, не стал бы его пить. По слухам, эта черная жижа была еще более горькой, чем человеческие грехи.

В Мембоне даже существовала смертная казнь, несопоставимая с иными по своей жестокости. Государственных преступников лишали всякой еды, давая только неразведенный шоколад. От одной мысли об этом, во рту собиралась горечь.

— Ну если ты так хочешь… — он вдруг замолчал, осененный неожиданной мыслью.

Разрозненные детали внезапно сложились в связную картинку. И Лайон совсем другими глазами взглянул на сестру. Ее странные пристрастия в пище. Желание уехать подальше в глушь. Отказ от услуг модистки, которая могла бы заподозрить лишнее при замерах…

Граф не считал себя особым знатоком женщин, однако он рос среди довольно простых людей. И его обрывочных знаний было достаточно, чтобы сделать определенные выводы. К тому же, времени после развода прошло совсем немного…

Однако спросить напрямую он не мог. Беременность — слишком уж личный вопрос для женщины. Особенно, если та решила ее от всех скрыть. Что логично. Развод невозможно повернуть вспять. Но забрать своего ребенка, Карис может со всем правом. Если, конечно, узнает про него.

Мимолетное желание устроить барону несчастный случай, приняло более осязаемую форму.

— Я завтра же отправлюсь в город и привезу для тебя шоколад. — Лайон даже взглядом не выдал своих подозрений.

Алесия захлопала в ладоши. Вот так, одним ударом удалось поразить сразу двух зайцев. Граф, как сам того желает — проявит заботу. А у нее появится шоколад. Об умозаключениях брата она и не подозревала.

— А он горький?

— Еще хуже твоей горькой пшеницы.

Алес просияла. Еще в родном мире, горький шоколад она любила больше остальных. И перед экзаменом спокойно могла съесть целую плитку, когда однокурсницы только морщили нос.

— А он очень дорог… Если получится, можешь купить его чуть больше? Я хочу еще угостить Глена и крестьянских детей. — (хотя для этого придется его растопить и смешать с молоком и медом).

Лайон покорно кивнул. Внезапная забота о чужих детях, полностью укладывалась в его предположение.

Глядя на повеселевшую сестру, молодой человек думал, что Алесия все же слишком наивна. И в силу воспитания совершенно не знает жизни. Как долго она сможет скрывать свой секрет? В лучшем случае — до конца лета. А потом?

Парень взъерошил волосы. К тому времени, он обязательно что-нибудь придумает. Барон Кьярти никогда не узнает о своем ребенке.

* * *

Рглор деловито обтачивал доску, роняя в траву длинные стружки. Он, конечно, ни разу не плотник, но какой мужчина не умеет обращаться с простым инструментом? Рглор умел. И хотя постройка отдельного сарая для мытья казалась нелепостью, мужчина с охотой окунулся в непривычную для себя работу.

Солнце припекало спину. Мокрая от пота рубашка липла к телу со всех сторон. Так и тянуло скинуть ее, чтобы ветер обдувал разгоряченную кожу. Но… Рглор покосился в сторону окон, за которыми, как он знал, была кухня. И ограничился тем, что повыше закатал рукава и расстегнул несколько верхних пуговиц.

Манеры, чтоб их. Как-то не хотелось выставлять себя совсем уж неотесанным мужиком. Без малейшего усилия он перекинул в сторону доску. Взял следующую. Стряхнул с лица пот. И вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит.

Рглор невольно расправил плечи, но почти сразу понял, что можно было этого и не делать. Заинтересованный взгляд исходил вовсе не из кухонных окон. Мужчина чуть повернул голову и не удержался от короткого смешка.

— Кого выслеживаешь, малец?

Шагах в двадцати от него, уцепившись за ветки раскидистого куста, стоял Глен. Лицо у мальчишки было на редкость сосредоточенным. Он еще ни разу не пробирался так далеко от крыльца, без посторонней помощи. Правда часть пути пришлось