— Похоже, — хрипло повторил молодой человек. — И что потом?

— Адель Гюго закончила свои дни в психиатрической клинике.

Крапивин издал нечленораздельное восклицание и закрыл лицо ладонями.

«С ума сойти! — подумал сидящий за ширмой Лавров. — Любовь — это диагноз! Насколько такой диагноз применим ко мне?»

— К кому вы питаете болезненную страсть? К Анне Ремизовой или Жанне де Ламотт? — без обиняков спросила Глория.

— К обеим, — выдавил Крапивин. — Для меня они… неразделимы.

— У вас к тому же осложненный синдром.

Повисла напряженная пауза. Глория погрузилась в свои мысли, ее собеседник нервно кусал губы. Лавров ему сочувствовал.

«Врач обязан не только поставить диагноз, но и назначить лечение, — злился начальник охраны. — Бедняга Крапивин. Ему не позавидуешь!»

— Зачем вы посылали детектива в Старый Крым? — как ни в чем не бывало осведомилась Глория. — Вы поверили в клад покойной графини де Гаше?

Ее будничный тон отрезвил посетителя.

— Я надеялся, что он раскопает какие-нибудь подробности, проливающие свет на поведение Анны. Я ничего не знал о ней. Не знал ее окружения, ее образа жизни, привычек, пристрастий. Этот ее шрам на груди поразил меня! Мне хотелось понять, с кем я имею дело.

— Только-то?

— Не только… — скрепя сердце, признал гость. — Я невольно оказался втянутым в чью-то аферу. Кто-то использует меня. Допускаю, что стал частью дьявольского плана, выношенного в больном сознании Анны. Как бы там ни было, я ее друг, а не враг. Я хочу помочь ей, если это возможно.

— Полагаете, вас используют?

— Не исключено.

Глория отнеслась к его словам нейтрально. У нее уже сложилось определенное мнение об Анне Ремизовой, но она не торопилась делиться им с Крапивиным. Жанна де Ламотт не обретет покоя, пока не избавится от своей тайны. Должно быть, она стала заложницей собственной интриги.

— Я чувствую, что ее судьба зависит от… бриллиантов! — выпалил Николай. — Чертовых камней, которые уже однажды сломали ее жизнь и продолжают тяготеть над ней. С этим пора покончить.

Влюбленность наделила его даром прозрения. Но на него обрушилось слишком много впечатлений.

— Вами движет любопытство, а не корысть, — констатировала Глория. — Это плюс. Пожалуй, я возьмусь за вашу проблему. Мне самой интересно раскрыть загадку злосчастного ожерелья.

— Вы можете сказать, что заставляет Анну убивать?

— Нет.

Крапивин опешил. Он успел поверить в безграничные возможности Глории, и ее отказ поверг его в уныние.

— Вы не знаете?

— Не огорчайтесь, — улыбнулась она, уходя от ответа. — Мы будем открывать дверцу за дверцей, постепенно.

Она вдруг постигла значение анфилады комнат из своих повторяющихся снов. Открывать дверцу за дверцей! Нельзя объять необъятное. Но можно делать шаг за шагом и двигаться вперед.

— Тогда хотя бы намекните, что кроется за полотном Жоржа де Латура «Шулер с бубновым тузом», — взмолился он. — У меня из головы не идет эта картина. Почему Анна лжет? Зачем ей выдавать дрянную копию, сделанную пару лет назад, за семейную реликвию?

— Очевидно, картина должна постоянно находиться у нее перед глазами, — предположила Глория. — Чтобы пробудить воспоминания.

— Какие воспоминания? О чем?

— Этого я вам сказать не могу. Дайте мне время. День или два.

Крапивин пришел в неописуемое возбуждение. Его смутные догадки совпали с предположением Глории!

— Я хочу взглянуть на картину, — добавила она. — Меня устроит даже вариант в Интернете.

— У вас есть компьютер?

— Разумеется, есть.

К посетителю вернулись самообладание и юмор.

— Я думал, вы творите заклинания и варите зелье из сушеных змеиных языков и лягушачьей кожи.

— Это у нас впереди, — развеселилась Глория. — Вы готовы выпить приготовленный мной напиток?

— После того, как проясню ситуацию.

— Договорились, — удовлетворенно кивнула она.

Название полотна — «Шулер с бубновым тузом» — засело у нее в голове. Шулер… бубновый туз… что является ключом к ребусу?

— Вы принесли карту, — быстро произнесла она, глядя на борсетку Крапивина. — Не так ли?

— Так…

— Покажите мне ее!

Потрясенный молодой человек послушно вытащил из закрытого на молнию кармашка туза и показал Глории со словами:

— Эта карта хранилась в кипарисовом ларце.

— Я помню, вы говорили. Положите ее на стол.

Крапивин молча повиновался. Глория осторожно придвинула к себе пожелтевший от времени бубновый туз и уставилась на него.

«Каждый предмет есть часть целого, — нашептывал ей на ухо карлик. — Любая частичка содержит всю информацию о целом. Сумеешь ли ты получить ее? Вот в чем вопрос! Гриф «совершенно секретно» ставят не только на документах. Это относится и к более тонким материям. Владеешь ли ты искусством преодолевать «табу», наложенные другими?»

Глория долго, до ряби в глазах смотрела на красный ромбик, обозначающий в игральных картах бубновую масть.

Ничего.

— Мне нужно время, — сказала она. — Вам придется подождать, господин Крапивин.

— Сколько?

— Не знаю…

Посетитель разочарованно вздохнул.

— Я подожду, — согласился он. — А как быть с Анной? Она очень напугана. Я тоже боюсь за нее! Я не могу проводить с ней двадцать четыре часа в сутки. У меня больная мать… бизнес, наконец. Я должен хотя бы полдня проводить в офисе.

— Анна не сбежит, если вы об этом, — бросила Глория, продолжая разглядывать туза. — Она не для того нашла вас, чтобы потерять. Вы служите ей палочкой-выручалочкой.

Витиеватое обрамление ромбика вряд ли несет в себе какой-то смысл. Обычное украшение игральных карт, принятое в прошлом. Насколько далеком прошлом, Глория затруднялась определить. Туз — не что иное, как символ. Его возраст не имеет значения, как и подлинность картины. Без разницы, когда их изготовили. Важно, о чем они молчат. Для непосвященного картина и туз немы.

— Немые обмениваются знаками! — вырвалось у нее.

— Не понял?

— Мысли вслух, — отшутилась Глория. — Не обращайте внимания.

Крапивин напрягся, видимо собираясь с силами.

— Скажите… кровосмешение… очень тяжкий грех? — с усилием вымолвил он.

Глория оторвалась от карты и подняла на него удивленный взгляд.

— Кровосмешение? Вы о чем?

— Ну… Анна же моя сестра по отцу. А я… в общем, что говорить? Сами знаете…