мать и многочисленные слуги смотрели, как Эш перевалился через перила, весьма не грациозно приземлился очередной дебютантке на подол, упал сам и повалил несчастную девушку — прямо к ногам Его Величества. С жутким треском — так трещат, когда ломаются, кости — сломался кринолин.

— Эш? — только и успел выдохнуть изумлённый император, вжавшись в сидение. Всё закрутилось: в один миг Его Величество окружила стража, а в другой — поднявшийся лорд Виндзор разметал их по залу и бросился к выходу, звонко стуча по паркету копытами. (Амулет, тем не менее, ещё действовал, и внешне Эш оставался человеком, что ещё больше диссонировало со звуком: ни одни каблуки так не стучат!) С пути сумасшедшего герцога шарахались и слуги, и лорды, и даже обычно неповоротливые в своих бальных нарядах дамы.

Дверные створки Эш снёс тем же заклинанием, что и стражу — совершенно машинально, впрочем, как колдовал всегда. Усталости он пока не чувствовал: адреналин всегда бодрит основательно, а ужас сейчас подстёгивал лучше кнута.

Увы, Эш не умел ставить порталы — для этого необходимо было учиться, а колдовству юного фейри учить было некому. Зато Эш с детства умел быстро бегать…

Лестницу он преодолел в два прыжка, расстояние от подъезда до ворот — за считанные секунды. Несчастным воротам тоже не повезло: их Эш и вовсе протаранил. Выкатился на площадь, покрутился вокруг фонтана, как гончая, ловя след, и бросился по переулку.

Во дворце в это время ошеломлённый император успокаивал справедливо негодующих придворных: дескать, у придворного мага случилось срочное дело. А про себя — особенно, когда очередная экзальтированная дама в истерике валилась ему под ноги — думал, что придушит этого проклятого фейри завтра же лично.

Проклятый фейри тем временем нёсся по столице, стремительно теряя человеческий облик. В голове билось: «Дикон!», и имя подхлёстывало ужасом: Эш мчался вперёд. Уже у самого особняка он выдохся настолько, что магии осталось чуть; но Эш не растерялся и, когда перед глазами мелькнула оскаленная волчья морда, пригнул голову и попёр на неё рогами.

На рога демона ещё ни разу не брали. Обалдевший волколак шарахнулся в сторону, снёс кусок ограды, затоптал пару клумб и чуть не повалил молодую ёлку. А, пока Эш брал разгон для второго захода, отскочил на другую сторону улицы и неуверенно зарычал.

Будь Эш в себе, он бы взял на заметку: бешеные фейри могут испугать кого угодно, даже демона.

Откуда-то тихо зазвенела песня сирены, Эш мысленно её отметил, но сквозь ужас и адреналин она уже не пробилась. Обернувшись, фейри мельком заметил тонкий женский силуэт с длинными-длинными тёмными волосами — а потом, пригнувшись, понёсся уже на него. Сил больше всё равно ни на что не осталось.

С песни сирена быстро перешла на визг и, как до этого демон, шарахнулась в сторону (правда, ограда на этот раз устояла). А вот на Эша бросился горящий алыми искрами волколак, прокатил, как мяч, к крыльцу, повалил на первую ступеньку и, упираясь в грудь мощными когтистыми лапами, рявкнул в лицо.

Что-то пропела рядом сирена. Волколак дёрнулся, примерился к шее Эша, но щёлкнул зубами вхолостую.

И исчез.

Пытаясь встать, Эш видел, как тает в тумане тоненькая фигурка сирены, как тянется к ней ало-чёрная тень демона. На самом деле, сейчас был идеальный момент напасть самому, но сил почти не осталось, к тому же, дверь в дом была уже вот, рядом, и когда пришлось выбирать между приказом императора и Диконом… Для Эша это даже не было выбором.

Эту дверь Эш тоже протаранил — из последних сил. В тот момент это показалось легче, чем искать дверную ручку, поворачивать, понять, что заперто, и долго потом колдовать с замком, им самим же и зачарованным.

Двери захрипели, фейрийская защита спружинила, но Эш всё-таки ввалился в холл в клубах пыли и брызгах крови.

— Дикон! — захрипел он, падая на колени. — Дикон, пожалуйста!..

«Пусть ты в порядке», — билось в голове, пока он слепо и совсем уже без сил полз к лестнице. На дорогой пушистый ковёр из заморского халифата капала кровь и слабо мерцала серебром, точно пронизанная лунным светом. Раньше пленных фейри узнавали ещё и по крови…

Первую ступеньку Эш преодолеть сумел, ну уже на второй скорчился, прижимая колени к груди. Рога противно царапали мрамор, Эша било в ознобе, в голове играла песня сирены, но её голос то визжал, то хрипел, то сипел — и всё это Эшу прямо в ухо.

Последним, что он разглядел — сквозь скачущие вокруг разноцветные пятна — была свеча (огонёк тут же прильнул к щеке фейри, но этого тепла было мало, так мало!) и взволнованное лицо Дикона. Надеясь, что это не мираж, Эш выдохнул, закашлялся, давясь кровью, и наконец-то потерял сознание.

* * *

Фрида давилась слезами и била посуду. Рядом на перламутровом шахматном столе мерцал давным-давно подаренный Лесным королём амулет — серебряная брошь в виде ласточки. Сейчас он держал звуконепроницаемый барьер, чтобы звона посуды и всхлипываний было не слышно. Увы, дверь гостиной не запиралась, а только здесь были выставлены коллекционные сервизы и статуэтки: леди Уайтхилл их очень любила.

Впрочем, главное здание, тот самый бывший донжон замка Уайтхилл, сейчас всё равно пустовал: мать с сестрой ещё не вернулись, слуги спали в соседних пристройках-башенках, а отчим с братом, оказывается, ещё утром уехали в храм Флоры. Фрида узнала об этом у заспанного дворецкого, очень удивилась, но вспоминала вчерашнюю сцену с любовницами в цепях… С леди Уайтхилл станется отправить супруга «отдохнуть» и проникнуться необходимостью хранить домашний очаг. Во всём пантеоне богов Флора отвечала как раз за него. А Уилла взяли с собой, очевидно, в назидание, так сказать, на будущее. Фрида представила непоседливого брата в келье… Это стало последней каплей. Хрустальные котята Фриде вообще-то нравились, но они были мамиными любимыми и теперь первыми полетели на пол.

Фрида отводила душу, разбивая всё, что бьётся — очень хорошо успокаивало, особенно если представить на месте стены лорда Виндзора.

Когда котята кончились, Фрида перешла к сервизам, потом — к коллекции фарфоровых кукол. А когда и их не стало, собралась разбить восточные безделушки из цветного стекла, но руку неожиданно остановили.

— Ты порезалась, — сказал Грэг, доставая платок. Фрида равнодушно посмотрела на текущую по правой ладони кровь и пожала плечами.

— И испортила своё красивое платье, — продолжал Грэг, перевязывая Фриде ладонь. Его руки были холодными, и сам он был полностью одет, даже атласный жилет застёгнут на все пуговицы. Фрида вяло удивилась