Десять тысяч моих дорогих сыновей.

Языки их черны, обещанья верны.

Все придут за тобой, твои дни сочтены.

Наступившую тишину прервал голос Гальвы:

– Это хорошая песня.

Еще через полчаса к лагерю подкрался сон. Когда Малк наконец свернулся калачиком, лежа лицом к нам, а густое дыхание гарпунера сменилось увесистым храпом, я оглянулся на Гальву. Мы не назначали караульного, потому что спантийка обычно сторожила почти всю ночь, днем урывая короткое время для сна. Так что я удивился и даже слегка растерялся, когда увидел, что она уронила подбородок на грудь. Я хотел, чтобы Норригаль полюбовалась на задремавшую спантийку и ткнул ее в бок щепкой, но будь я проклят, если ведьмочка сама не уснула так же сладко, как все остальные. Ну что ж, видно, не суждены мне этой холодной ночью ни шуточки Фотаннона, ни буйство Хароса. Я вздохнул, устроился поудобней и решил, что поспать, в конце концов, тоже не так уж плохо.

Разбудил меня какой-то хруст.

32

Пауки из веревки

Хрустели не ракушки, а яичная скорлупа.

Какое-то существо пробиралось через кучу яичной скорлупы возле нашего лагеря. Сначала я подумал, что это собака, но здесь, на острове, мы еще не встречали никого крупнее крысы. По берегу бродили птицы и крабы, хотя, когда они появлялись одновременно, крабы спешили куда-нибудь скрыться. Я сел и заметил на куче скорлупы маленькую темную фигурку. Она наклонила голову, словно принюхиваясь, а потом слабо мяукнула. Не успел я подумать: «Да это же кот!» – а потом: «Неужели это Обормот?» – как тут же получил подтверждение. Его смертельно опасная пассажирка объявила о своем появлении, сжав жесткими пальцами мое горло.

Я понял, что лучше промолчать. Медленно обернулся и увидел черный силуэт мускулистого женского тела, как будто вырезанный в звездном небе. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел и полоски бледной кожи, словно вычерченные на карте улицы между странными черными сооружениями татуировок, символов и оберегов.

Сеста.

Ассасин-адептка.

Она знаком велела мне следовать за ней и прихватить кота. Я пристроил маленького негодника у себя на шее, словно меховой шарф, и отправился за женщиной-призраком к высокой скале под россыпью звезд, похожих на горящие где-то далеко-далеко свечки, которые ветру никак не удается затушить.

– Ты убьешь меня? – спросил я.

Мы уселись в пещере, образованной трещиной в скале, рядом с моим ганнским приятелем. Без шлема и нагрудника он выглядел довольно хилым.

– Кота вышвырнули в море не по твоей вине, – ответила Сеста. – Так что живи. Поздравляю.

– Спасибо, – сказал я. – Давай я принесу тебе одеяло с берега?

Она была совершенно голая, а я дрожал даже в кожаной одежде. Сеста слегка покачала головой, подняла руку и показала на слабо светящуюся руну под ребрами. Руна означала «очаг», но на каком языке – я не разобрал. Только теперь я заметил, что в нашей маленькой пещере стало немного теплей, и это тепло исходило от Сесты. Ничуть не больше, чем от углей погасшего костра.

– Вот как ты спаслась в море. И кота тоже спасла.

Она молча посмотрела на меня.

– То есть когда ты качаешь головой – это означает «да», а когда презрительно молчишь – это значит «нет». Правильно?

Она опять посмотрела на меня.

– Отлично, я все понял.

– Расскажи мне обо всем, что ты делал и видел после того, как меня выбросили, – велела она.

Я поведал ей укороченный вариант истории, посчитав, что этого хватит. Она безучастно слушала, и только однажды у нее загорелись глаза, когда я рассказывал о том, как прирезал спантийского отравителя. Я уже закончил, а она все еще смотрела на меня, сидя так же тихо, как и старый придурок в доспехах рядом с ней.

– Так какой у нас теперь план? – поинтересовался я.

– Он зависит от того, как ты выберешься с этого острова, хотя разница невелика. Если тебя кто-нибудь подберет, ты возьмешь с собой кота. Если в ближайшие дни никто не объявится, бери шлюпку и греби. И прихвати кота. А дальше я как-нибудь разберусь. Самое главное, не смей медлить с прибытием в Аустрим.

– Даже и не думал об этом, – сказал я.

– Появление кота можешь объяснить, как тебе больше нравится, но я зарежу любого, кому ты расскажешь обо мне.

– Не стоило и напоминать. Моя дружба с котом продолжится, вот и все.

– Хорошо.

Обормот неожиданно заорал.

Какое-то время мы сидели в неловком молчании, а потом Сеста наклонила голову набок, прислушиваясь по-собачьи.

«Что там?» – хотел шепотом спросить я, но не успел. Она отползла назад и прижалась к скале. Не могу сказать, что она совсем исчезла, но разглядеть ее стало невероятно трудно. Не знаю, какой из магических символов помог ей совершить этот трюк, но выглядел он впечатляюще. И только я подумал: «Кто-то идет. Надеюсь, это не Норригаль», как в проеме на фоне звезд вырисовалась голова ведьмочки.

– Ты забыл про меня? – спросила она. – Мне показалось, что мы договорились о свидании.

Я почувствовал, как невидимая убийца сверлит меня взглядом.

– Нет! – ответил я.

– Нет?

– Я хотел сказать, ты уснула. И я тоже. Мы оба проспали.

– А ты никогда раньше не будил девушек?

– Без последствий – нет, никогда.

Фотаннон снова подшутил надо мной. Представив, как бужу и целую Норригаль, я немного перевозбудился. И похоже, она это заметила.

– Может быть, тебя лучше оставить одного?

– Нет, ничего такого, о чем ты подумала.

– Не нужно выкручиваться. Я все поняла, у меня были братья.

Я рассудил, что «пошел подрочить» ничуть не хуже любого другого оправдания.

– Мне не хотелось тебя беспокоить.

Ее взгляд метнулся влево, к Обормоту, смотрящему в никуда, как все слепые коты, и поэтому казалось, будто бы он в чем-то виноват, но изображает полную невинность.

Брови Норригаль поползли вверх.

– У меня появилось сразу три вопроса, но я побаиваюсь задать хотя бы один из них.

– Кот не утонул, потому что он заколдован.

– Осталось два.

– Это я наложил на него защитное заклинание.

– Теперь последний, самый странный.

– Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, а он крался за мной. Я только сейчас его заметил. Он тут совершенно ни при чем.

– Какое облегчение!

Я кивнул в сторону скелета и добавил:

– И этот тоже.

Она усмехнулась:

– Так ты хочешь сказать, что все это из-за меня?

Я улыбнулся, словно бы говоря «да», но сказать это вслух не посмел. И тут Норригаль начала спускаться ко мне в расщелину.

– Подожди! – крикнул я.

– Почему?

Никакого правдоподобного объяснения я придумать не сумел.

– Значит,