— Не ожидал чего? — вполголоса спросила я, чувствуя, как сдавливает горло.

— Не ожидал, что милая и безобидная Розалин окажется отъявленной лгуньей, — жёстко ответил Леон. — Лучше бы ты и дальше продолжила меня избегать, чем притворяться, что нас связывает нечто большее, чем просто метка.

Желание успокоить Хайдена испарилось без следа. Что он сказал? Я лгунья? И это говорит тот, кто так бесцеремонно заявился в мою жизнь? Каков же мерзавец!

— Молчишь?

Он стремительно пересёк гостиную, надвигаясь на меня, как ураган, сметающий всё на своём пути. Не имея представления, чего ожидать от разозлившегося мужа, я малодушно отступила и вжалась спиной в стену.

Хайден склонился к моему лицу. Его глаза горели расплавленным золотом, светились в темноте, притягивая и пугая. Я закрыла глаза и, закусив губу, отвернулась.

— Испугалась? — его губы еле касаясь, скользнули по моему уху и от нахлынувших эмоций я сжалась ещё сильнее. — Вижу, боишься. А ведь я никогда не делал тебе ничего дурного. Слышишь, Розалин?

Я опасливо посмотрела на мужа, а он, нервно расхохотавшись, взял со столика горшочек с сейданской мятой и с силой запустил его в стену.

— Я ни разу не тронул тебя пальцем! — заорал Леон. — Не ударил, не нагрубил! Я ждал, как идиот, надеялся на взаимность! Я с ума сходил, пытаясь разбудить в тебе ответные чувства, хотя мог взять тебя силой! Я тот, кого боится вся знать столицы, ночной кошмар всех врагов короны, превратился в наивного идиота, потому что поверил! Поверил, что добрая, отзывчивая Розалин увидела, что я не чудовище и готова открыть мне своё сердце!

Внутри меня боролись два противоречивых чувства: убежать прочь и больше никогда не видеть этого мерзавца или сдаться и рассказать ему о своих чувствах. Хайден решил всё за меня.

— Даже сейчас ты смотришь на меня и молчишь, — процедил он сквозь зубы. — Правильно и делаешь, Розалин, я больше не поверю ни единому твоему слову.

Выругавшись, он схватил пиджак, лежавший на подлокотнике дивана и вышел из гостиной, громко хлопнув дверью. Медленно, едва передвигая ногами, я подошла к лежавшим на ковре черепкам горшка и перепачканным в земле кустиком мяты. Стряхнув с листьев землю, я пошла к себе в спальню, бережно держа растеньице в ладонях и подсадила его в другой горшок к собратьям на подоконнике.

— Идиот, кретин чёртов, — бормотала я сквозь выступившие на глазах слёзы, пальцами разрыхляя землю. — Забыл как купил меня у родителей? Как обещал превратить мою жизнь в ад? Как запугивал меня? Ну конечно, давай, рассказывай мне о том, что ни разу не ударил меня и не затащил в постель против моей воли. А чего ты вообще ждал?

Мне тоже захотелось взять и разбить что-то об стену. Что-нибудь не слишком ценное, всё же имущественно в апартаментах принадлежало Леону. Как же я хотела проораться, переколотить все чашки, вазы, графины!

— Если бы ты был мне действительно противен, я бы скормила тебе дозу снотворного и со спокойной душой отправилась помогать Альсарам! — сжав кулаки, произнесла я, делая ударение на каждом слове. Хотя от обиды хотелось кричать изо всей силы! — На что ты вообще обиделся? Что я не сдала тебе план Аллена? Или на то, что я отошла всего на пару минут, чтобы помочь другу? Если для тебя такие мелочи имеют значение, что ты готов обвинять меня во лжи — иди ты к черту!

Глаза выхватили лежащий на прикроватном столике рабочий блокнот и ручку. Я размашисто нацарапала на листе “Пошёл ты, Леон!” вырвала его из блокнота и принялась рвать на мелкие кусочки, сидя на краю кровати.

“Всё, утром попрошу у Альсара ознакомиться с архивными записями и сама выясню, что же скрывается за таинственной комой и как она связана с подземельями. Чем скорее кто-то из нас разгадает эту тайну, тем быстрее я избавлюсь от брачной метки и больше не увижу Хайдена Леона.”

Глава 30

Утром проснулась полностью разбитой. Голова болела как после похмелья, а припухшие веки чесались, как будто в них насыпали песка. Я стояла под горячими струями душа, чувствуя, как тело сотрясается нервной дрожью.

“Прямо сейчас пойду и возьму у Альсара записи, что передала ему Эрика”, — эта мысль — единственное, что заставило меня встать с постели. К счастью, сегодня был выходной и я надеялась как можно реже пересекаться в академии с Леоном.

Метка, словно в насмешку, стала ярче и заметнее. Я прикрыла её рукавом тёплой кашемировой кофты и, зевая, вышла из апартаментов.

Декан боевого факультета мне не открыл. Наверное, к моменту моего пробуждения, он уже был на ногах, желая как можно быстрее ввести в курс дела Хайдена и Кристиана. На секунду даже стало обидно. Что, если они про меня забыли?

Организм требовал большую кружку чёрного кофе, да покрепче. Желательно без молока. Горечь чёрной жидкости как никогда гармонировала с горечью у меня в душе после ночного разговора с моим мужем. Я усилием воли постаралась переключиться на что-то другое, и, вполголоса напевая песенку, лишь бы не впускать в голову ненужные мысли, направилась в столовую.

Первым, что мне бросилось в глаза, был ректор собственной персоной, который оживлённо беседовал с молодой и весьма симпатичной преподавательницей зельеварения, по совместительству помощницей декана Этторе. Шатенка с длинными волосами, убранными в замысловатую косу, смотрела на Леона, не отрываясь, старательно хихикала и накручивала выбившуюся прядь из косы на указательный палец. Обиженный наглец покосился на меня, застывшую на пороге, и с удвоенной энергией принялся рассказывать ей что-то такое, отчего она залилась звонким смехом:

— Ах, господин ректор, вы такой шутник!

— Да не говорите, — прошипела я, сжав в руках пластмассовый поднос, отчего он издал жалобный треск, но не сломался. — Обхохочешься просто.

Я швырнула на поднос тарелку с блинчиками и розетку с вареньем, догнав на линии раздачи госпожу Беллу. Та с несчастным видом взирала на стройные ряды сдобы, а на подносе у неё красовался сиротливый кусочек серого хлеба, одно-единственное яйцо всмятку и кусок лёгкого сыра.

— Чай, пожалуйста, — попросила она работницу столовой и, помедлив добавила, — без сахара.

— Доброе утро, госпожа Белла, — я поздоровалась с полной дамой. — Вас не узнать! Решили сесть на диету?

— Как видишь, — вздохнула она и взяв