Значит, ее догадка была верна, он винил себя за трагедию, разыгравшуюся там, в деревне.

— Нет, за это ответственны те британские офицеры, которые отдали приказ сжечь твой дом. Ты хороший и честный человек. Если бы ты оказался на том месте раньше, ты бы отдал свою жизнь за него. Не вини себя. — Она силой повернула его лицо к себе. — Посмотри на меня, Шон.

Он, не сопротивляясь, поднял на нее глаза, в которых видно было настоящее страдание.

— Прекрати винить себя. Это не вернет Майкла. Ты же знаешь.

Он не отводил взгляд, и вдруг она услышала:

— Сколько раз мне удавалось спасать тебя в детстве…

Она молчала, принимая часть его страданий на себя.

— Но я не смог спасти Майкла… — продолжал он.

И вдруг по его щеке покатилась слеза. Она остановила ее губами, потом начала гладить его по лицу, он нуждался в ее ласке, ничто больше не имело значения. Даже если это лишь на время, она все равно будет счастлива, если ей удастся сейчас утешить его. Она встала сама и подняла его за руку.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она и увидела, как в его глазах зажегся знакомый огонек.

Потом его глаза наполнились слезами, и он покачал головой.

Она не поняла, что это означает. Он противится тому, что она собиралась сделать? Но теперь она знала точно, как утешить его. Закрыв глаза, она прикоснулась губами к его губам.

Он стоял некоторое время неподвижно, позволяя целовать себя. Она чувствовала на своих губах соленый вкус его слез.

И вдруг он крепко обнял ее, и его губы ответили на ее поцелуй с отчаянной страстью.

На этот раз, когда он оторвался от нее и лег на спину, она подвинулась к нему и положила голову ему на грудь. Он не отстранился, даже обнял ее в ответ. Она закрыла глаза, и невольные слезы выступили на ее глазах. Он не отодвинулся и не оттолкнул ее, как обычно, и это было началом их новых отношений. Оба молчали.

Она лежала, собираясь с мыслями, боясь нарушить атмосферу доверия, и думала о Майкле. Ей хотелось расспросить Шона, но она опасалась снова вызвать его гнев, а так нужно было сохранить хрупкое согласие. Лучше просто лежать сейчас здесь, в его объятиях, чтобы он продолжал ее обнимать как можно дольше. Но и на этот раз она не обольщалась — его намерения по отношению к ней остались прежними. Что ж, тогда она будет наслаждаться этими мгновениями. Она положила руку на его грудь, нежно погладила гладкую кожу, эта ласка не имела ничего общего со страстью. Ей хотелось поцеловать его, но она сдерживала себя.

И вдруг в тишине ее голодный желудок громко запротестовал. Она подняла глаза и встретила его взгляд, он мягко и заботливо смотрел на нее, потом улыбнулся. Он улыбнулся!

— Я сейчас пойду и принесу нам что-нибудь на ужин.

У нее замерло сердце от радости — она смогла вызвать его улыбку. Постепенно она вернет прежнего Шона. И улыбнулась в ответ:

— Уже темно. Тебе, наверное, лучше не появляться на улице в такой час.

Он продолжал смотреть на нее, уже без улыбки, так, будто видел ее в первый раз, и внимательно изучал каждую черточку и запоминал.

— Но я тоже голоден, — сказал он и добавил: — В темноте даже лучше. Никто не увидит меня, да и гостиница рядом.

— Нет. Пойду я.

Она села на постели, и взгляд его теперь не мог оторваться от ее обнаженной груди.

— Нет.

Она видела в его глазах восхищение и почувствовала силу своей красоты. И не стала прикрываться простыней.

— Шон, я больше не ребенок. Меня не надо охранять каждую минуту. Гостиница за углом…

— Нет. — И краем простыни сам прикрыл ей грудь. — Леди должны быть скромнее, — поддразнил он ее.

Она улыбнулась:

— Но мы давно согласились с тем, что я не леди.

Он снова улыбнулся и встал с постели:

— Как я мог забыть?

Она в свою очередь любовалась им, пока он одевался, и вдруг заметила, что его смущает ее взгляд.

— Леди не должны быть такими бесстыдными.

Она пожала плечами:

— Ты так красив. Почему я не могу смотреть на тебя? Мужчины смотрят на женщин всегда и везде.

Он вздохнул в ответ и надел рубашку, которая уже просохла.

— Но ты не должна… Это неприлично. Ты не понимаешь.

— Ненавижу быть приличной. — И она не лгала.

Он вдруг снова стал задумчивым, в глазах появилось отстраненное, далекое выражение.

Может быть, он вспоминает те далекие времена, когда она была больше похожа на мальчишку-сорванца, чем на дочь аристократа.

— Шон?

Он очнулся от своих мыслей.

— Ты — леди… Просто не такая, как все. Но не должна забывать об этом.

— Я знаю, когда надо быть леди, и веду себя соответственно в обществе, но ненавижу носить платья, разливать чай и танцевать на балах. Никогда толком не умела, да так и не научилась.

Он весело взглянул на нее:

— Только ты способна на такую честность.

— Шон, я снова вижу ямочку!

Он удивленно выпрямился.

— И это замечательно! — Она спрыгнула с кровати и подошла к нему.

Он широко раскрыл глаза. И покраснел.

— Ты должна одеться.

Ей было так хорошо и легко с ним, она даже не подумала о том, что на ней ничего нет. Но, услышав его замечание, схватила простыню и обернулась ею.

— Разве ты не знаком уже с каждым изгибом моего тела? Я совсем не против того, чтобы ты меня разглядывал.

Он покраснел еще больше.

— Эль, надеюсь, так легкомысленно ты ведешь себя только со мной… Другой не поймет и не одобрит подобного поведения.

— О! Ты имеешь в виду Синклера? — Сердце у нее упало.

— И его тоже.

Она схватила его за руку.

— Неужели ты думаешь, что я вернусь к нему? Не может быть… После того, что между нами было сегодня…

Он молча застегивал рубашку.

— Ты не забыл, что мы сегодня весь день занимались любовью?! — Она была поражена до глубины души.

Он снова рассердился:

— Мы об этом уже говорили. Это ничего не меняет.

— Да, но так мы могли считать только до сегодняшнего дня. Кстати, это было твое заявление, с которым я не согласилась.

— Тогда зачем снова спорить?

— Затем, что можно совершить глупость однажды и потом пожалеть, но обманывать хорошего, честного человека после того, как мы оба, по доброму согласию, были любовниками — подло! — Она была в ярости.