в тревоге, а для меня плохо все время быть в тревоге. Я никому не решалась открыться. Я не миссис Джеймсон, доктор. Я… леди Уолдерхерст.

Уоррен едва сдержал изумленный возглас. Надо признать, ничего подобного он не подозревал. Мэри оказалась права!

Эмили покраснела. Даже мочки ушей стали пунцовыми. Он ей не верит!

– Я говорю правду! – настойчиво повторила она. – Я – леди Уолдерхерст. В прошлом году я вышла замуж. До того меня звали Эмили Фокс-Ситон. Возможно, вы помните.

Она не выглядела ни капризной, ни раздраженной. Открытое лицо казалось лишь чуть более встревоженным, чем раньше. Женщина смотрела ему прямо в глаза, не сомневаясь, что уж теперь-то он поверил. Боже праведный! Так, значит…

Эмили подошла к столу и подхватила стопку писем. Все они были с одинаковой печатью. Она продемонстрировала их доктору.

– Я должна была догадаться, насколько странно прозвучит мое признание, – промолвила она, потупившись. – Надеюсь, я не поступила неправильно, открывшись вам. И надеюсь, что не очень вас обременила. Но похоже, я больше не в силах вынести это в одиночку.

И она поведала ему свою историю.

Как поразительно было выслушать откровенный, неприукрашенный рассказ – даже более занимательный, чем художественное изложение. Очевидная неспособность женщины совладать с необъяснимыми событиями и преступным умыслом, в сочетании с полной готовностью раствориться во всех смыслах во всепоглощающей нежности к единственному драгоценному для нее на тот момент существу, не могли не тронуть доктора, хотя жизненный опыт побуждал его улыбнуться недостатку ее знаний о мире и практически полной беспомощности. Скромность и душевная чистота Эмили стали для нее трагедией.

– Возможно, я ошиблась, когда сбежала. Возможно, лишь глупая женщина могла совершить столь странный поступок. Однако я не могу думать ни о чем другом, кроме своей безопасности, пока лорд Уолдерхерст не вернется домой. И вот вчера пришло от него письмо… и он никак не отреагировал на мое сообщение… – Ее голос сорвался.

– Есть объяснение: капитан Осборн придержал ваше письмо. Лорд Уолдерхерст его так и не прочел.

К Эмили начала возвращаться жизнь. Она пребывала в ужасе и в тот момент совершенно не могла рассуждать, а вот человек, поднаторевший в подобных вещах…

– Информация, которую вы сообщили в письме, очень важна для мужчины.

– Вы так считаете? В самом деле? – Она подняла голову, вновь обретя присутствие духа. Бледность уступила место румянцу.

– Никакой другой вариант невозможен. Уверяю вас, леди Уолдерхерст.

– Я очень благодарна вам, – сердечно проговорила Эмили. – И рада, что решилась признаться.

Уоррен никогда не видел ничего более трогательного и очаровательного, чем эти огромные глаза и улыбка большого ребенка.

Глава 22

Приступ лихорадки, вначале показавшийся несерьезным, приобрел такие масштабы, которых лечащий врач лорда Уолдерхерста не мог предвидеть. Болезнь нарушила все планы маркиза, и его мучила досада. При данных обстоятельствах он не был послушным пациентом и, отчасти вследствие своего душевного настроя, в течение нескольких недель давал врачу значительный повод для тревоги. На следующее утро после того, как Эмили доверилась доктору Уоррену, ей пришло письмо из Индии. Лечащий врач супруга извещал о новых опасениях, связанных с состоянием пациента. Его светлость нуждался в особом медицинском наблюдении и полном покое. Врач обещал обеспечить пациенту медицинские процедуры и безупречный уход и просил сотрудничества леди Уолдерхерст в своих усилиях по ограждению больного от источников волнения, насколько это представлялось возможным. Вероятно, в течение какого-то времени вопрос о прочтении и написании писем вообще не будет стоять, но если переписка возобновится, леди Уолдерхерст должна иметь в виду важность душевного покоя для выздоравливающего. Это составляло основную суть письма, наряду с выражениями сочувствия и ободрения, а также заверениями, что есть надежда на лучшее.

Когда пришел доктор Уоррен, Эмили вручила ему письмо и наблюдала, как он его читает.

– Вот видите, – сказала она, когда Уоррен закончил, – я действительно не поспешила с признанием. Теперь буду доверять вам во всем. В одиночку я все это никогда не вынесла бы. Вы со мной согласны?

– Возможно, – задумчиво ответил доктор. – Однако вы очень храбрая женщина.

– Я не считаю себя храброй, просто есть вещи, которые я обязана сделать. Но теперь вы будете меня консультировать.

Она послушна, как дитя, доложил Уоррен жене вечером и добавил: очень приятно, когда женщина ее роста и воспитания послушна, как девочка шести лет.

– Она сделает все, что я ей скажу, и пойдет туда, куда я посоветую. И я посоветовал ей вернуться в дом супруга, на Беркли-сквер; там мы с тобой вместе станем ненавязчиво за ней присматривать. Дело являлось относительно простым с самого начала. Если бы Эмили была достаточна уверена в уликах и отважилась довериться какому-либо практичному человеку… Однако она не могла решиться и слишком опасалась скандала, потому что скандал мог вызвать раздражение мужа. Она безумно боготворит лорда Уолдерхерста и безумно в него влюблена.

– Когда понимаешь, насколько незначительны положение в обществе и личная привлекательность для того, чтобы пробудить нежные чувства, наверное, глупо спрашивать почему. И тем не менее люди не в силах не задавать такой вопрос, – сделала вывод миссис Уоррен.

– И не могут найти ответ. Однако абсолютная преданность со стороны этого милого создания заслуживает уважения. Она станет контролировать даже свои опасения. Будет писать веселые письма, как только ей позволят вести переписку.

– Стало быть, лорд Уолдерхерст ничего не узнает?

– Ничего, пока не восстановится полностью. Теперь, когда женщина сделала чистосердечное признание и отдала себя в мои руки, я уверен – она найдет сентиментальное удовольствие в том, чтобы хранить секрет до возвращения мужа. Сознаюсь тебе, Мэри, я думаю, она читала о таком в книгах и симпатизировала героиням, которые поступали аналогичным образом. И пусть она не отождествляет себя с героиней, зато любовно проигрывает в уме простые сценарии – что скажет лорд Уолдерхерст? И хорошо. Лишь бы себя не изводила. Я прочел письмо лечащего врача Уолдерхерста; очевидно, пациент не в том состоянии, чтобы ему сообщали новости любого рода, как радостные, так и плохие.

Дом на Беркли-сквер вновь ожил. Леди Уолдерхерст возвратилась, как решили домочадцы, с некоего курорта в Германии. Миссис Капп и Джейн вернулись вместе с ней. Супруга лечащего врача проводила с Эмили много времени. К несчастью для ее светлости, милорд задерживался в Индии по болезни.

Жизнь в особняке, открывшем миру ставни, казалось, потекла обычным чередом. Там царила атмосфера, полная сдержанного достоинства. Вся женская прислуга ходила с важным видом, будто им доверили хранить большой секрет. Мужчины старались не демонстрировать свое любопытство, однако тоже втайне ощущали гордость. Все они привязались к леди Уолдерхерст; никто не остался в стороне.

Вдали от Полстри, а потом и от Мортимер-стрит Эмили начала воспринимать как данность тот факт, что все наконец упростилось. Дом символизировал установившийся порядок и незыблемость. Мелодраматический сюжет исчерпал себя,