– Не уверен. – Я откинулся на шикарное кожаное сиденье, по-настоящему наслаждаясь собой впервые с тех пор, как взялся за это несчастное дело. – Когда Слизняк пришел к Рокко, чтобы рассказать о мошенничестве, он также принес копии негативов вашего печально известного комикса. Смею предположить, что Рокко не очень обрадовался известию о том, что его возлюбленная была шлюхой. Поэтому он вызвал к себе и вас – угрожал вычеркнуть из завещания, может, даже выставить из своего дома. И тогда вы попросили приехать Роджера. К тому времени, как он добрался, вы уже убили Рокко. Отдав пистолет Роджеру, вы умоляли спрятать его у себя дома ради вашего спасения. Помешанный на вас кролик согласился выполнить эту просьбу. Затем вы явились к нему и тоже застрелили. Бинго. Мгновенное решение всех ваших проблем. Вы становитесь наследницей, а Роджер, которого уже нет в живых, автоматически принимает вину на себя, не в силах защищаться.

– Великолепная фантазия, – заметила Джессика. – Вам надо сценарии для стрип-комиксов писать.

– Возможно, я и напишу. И я даже целый арабский приключенческий сериал о волшебном фонаре сделаю! Помнится, ваша специализация – волшебные фонари. И чайник здесь совсем ни при чем, верно?

Ее рот и глаза образовали три идеальных круга внутри нежного овала лица.

– Чайник? Конечно нет. Вы намекаете, что чайник является волшебным фонарем? Это просто смешно. Такой вещи, как волшебный фонарь, в реальности не существует. Это миф. Я изучаю их на курсе мифологии. Уловили связь? Курс мифологии. Потому что это миф. Нет, чайник ценен из-за материалов, из которых он сделан.

– Золото и драгоценности, я знаю. Рыцари-тамплиеры.

– Правильно. Рыцари-тамплиеры. Итак, когда же я получу его? – спросила она с мольбой в голосе.

Хотя до ближайшей автобусной остановки было добрых полмили, я решил, что лучше пойду пешком, чем проведу хотя бы еще минуту в машине этой женщины. Я вышел и захлопнул дверцу.

– Когда я получу чайник? – выкрикнула она свой вопрос, когда я, удаляясь, зашагал через кладбище.

– Перед следующей встречей ветеранов зарубежных крестовых походов, идет? – громко ответил я ей.

Ее ответ, вероятно, заставил несколько трупов перевернуться в своих могилах. Однако они молча стерпели его, и я тоже ничего не сказал.

34

Заскочив в офис, чтобы проверить почту, я обнаружил, что замок на входной двери вскрыт, причем профессионально. Я достал монетку. Орел – я выполняю свою запатентованную процедуру въезда на роликах. Решка – пускаюсь в бега.

Монета упала на пол и закатилась под дверь моего кабинета. Я опустился на четвереньки и заглянул в щель, стараясь увидеть, как упала монета. Внезапно дверь распахнулась, и мои глаза оказались на уровне носков Расти Хадсона, украшенных орнаментом из цветных ромбиков. Кончиком начищенного башмака из коричневой кожи он подпихнул мне под нос мою монетку.

– Выпал орел. Что это значит – ты уезжаешь или остаешься?

Я сунул монету в карман и поднялся.

– Знаете, когда вы к кому-то приходите и никого нет дома, принято ждать снаружи.

– Ты хочешь, чтобы я ждал в этом продуваемом всеми сквозняками коридоре, или как? – Он захлопнул за нами дверь. – Я же мог простудиться! – Он неторопливо прошествовал через приемную в мой кабинет. – Сам дезинфицируешь мебель, – поинтересовался он, – или «Гудвилл» расщедрился на бесплатную услугу, когда ты покупал этот хлам?

Хадсон был не особенно крупным мужчиной, но его присутствие заполняло всю комнату и, казалось, прижало меня к стене, когда я проходил мимо него к своему стулу.

– Вам нужно что-то конкретное или просто заскочили подбодрить меня своим искрометным остроумием?

Он присел на край стола. Стол отреагировал на Хадсона примерно так же, как и я, – содрогнулся под его весом, но устоял.

– Последние несколько дней ты копаешься в деле Рокко ДеГризи, – произнес Хадсон таким тоном, словно обвинял меня в убийстве топором, – и я хочу, чтобы ты прекратил копаться. Дело было красиво и аккуратно закрыто. Вдруг появляешься ты и начинаешь что-то вынюхивать. Тут сверху мне дают знать, что, пожалуй, дело следует снова открыть и доработать. Знаешь, Вэлиант, у меня отличный послужной список. Я еще ни разу не ошибся ни с одним делом, ни разу за все двадцать лет службы в полиции, и теперь не собираюсь хоронить этот рекорд. Дело ДеГризи закрыто, прими этот факт, закрыто! Ты же понимаешь, что для тебя хорошо, так прими это как хорошую новость! Вэлиант, я могу лишить тебя лицензии за минуту, и многие большие парни из центра сочтут это освобождением от плохого мусора. Хочешь остаться в бизнесе и быть на хорошем счету у всех? Тогда делай как я тебе говорю. Понял?

Я кивнул.

Он шутливо ткнул меня в челюсть, при этом чудом не сломав ее, и удалился, предоставив мне решать собственную судьбу.

Я вытащил мою верную монетку и подкинул ее. Она упала на ребро, покатилась и исчезла на этот раз в мышиной норке за плинтусом. Я заглянул туда и увидел мультяшного грызуна в желтых ботинках и красных бермудах, потирающего вздувшуюся на голове шишку в том месте, куда угодил мой четвертак.

Я как раз собирался спросить мышь, упала ли монета орлом или решкой, когда он повернулся, увидел меня и ударил по носу словесным шариком с мерзким содержанием, словно из книги какого-нибудь пуританина, достойной закончить свои дни в пламени костра.

Я сел за стол и налил себе глоток жидкой мудрости. Она велела мне собрать вещи, отправиться на юг и там переждать, пока проблема не исчезнет вместе с Роджером. Но, как я уже говорил, никто не может упрекнуть меня в избытке здравого смысла. Я не собирался уезжать, пока не исполню свои обязательства.

* * *

Я остановился у иранского гастронома, чтобы узнать, перевел ли дядя Абу Бена надпись со дна чайника. Пока дядя выползал из подсобки, Абу Бен угостил меня тарелкой неизвестно чего, выглядевшего так, будто его отбросил грузовик, несущийся по проселочной дороге на высокой скорости, и стаканом того, чем бедуины, похоже, заправляют керосиновые лампы.

Дядя протянул мне свои каракули.

Когда я перевел то, что он перевел, там оказалось написано: «Пусть ваши мечты сбудутся».

Я спросил Абу Бена, что это значит. Он ответил, что так принято писать на иранских чайниках, и показал мне несколько экземпляров, что продавались в его гастрономе, – у всех на дне была написана какая-нибудь банальность о мире, удаче или процветании. Когда появился обычай делать на чайнике такую надпись, он не знал, но помнил его