Генерал окинул нас критическим, даже насмешливым взором, поприветствовал, назвав по-суворовски чудо-богатырями, и процитировал, немножко переиначив, стихотворение Высоцкого:

– Отборные мои головорезы.

Я, пошатываясь, вытянулся по стойке «смирно». Шагнул вперед, понимая, что в душманских одеждах это выглядит даже забавно, и доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант. Группа «Бриз» выполнила боевое задание и захватила секретоносителя, обеспечив его доставку.

– Вольно, подполковник. Не напрягайся… Присаживайтесь, мужики, – замначальника ГРУ пристроился на лавочку и вытащил из кармашка на плече пачку настоящего крепчайшего «Беломора», легенды советских времен, производящегося маленькими партиями до сих пор. – Кто вместе со мной отравится?

Князь взял одну папиросу, понюхал. Засунул в рот, но раскуривать не стал. По негласному соглашению с куревом мы завязали все, но мой заместитель все еще не мог полностью отойти от сладких воспоминаний о табачном дыме.

– Ну, рассказывайте, как вы, – произнес Шабанов. – Тяжело пришлось?

– Да нормально, товарищ генерал, – встрял Рад, не особо подверженный чинопочитанию, зато отличающийся завидной наглостью. – Экстремальный туризм. За это люди во всем мире большие деньги платят. А у нас за счет родного Министерства обороны.

– Туристы, значит, – кивнул генерал.

– Ну, почти… Даже пострелять дали.

– Да ты что, – насмешливо посмотрел на Рада генерал. – И как, попал?

– Это только командиру известно. Я узнаю, когда он премии выпишет.

– Ну, расслабляйтесь пока. Ваш тур еще не закончен. Пошли, переговорим по-дружески, – кивнул мне Шабанов.

В сопровождении полковника Лукьянова мы прошли в здание медпункта. Я кивнул вскочившему и вытянувшемуся во фрунт Утесу:

– Продолжай бдить.

Шабанов пожал ему руку. И мы прошли в кабинет, на дверях которого висела потертая бронзовая табличка «Командир медицинской части».

В кабинете от времен, когда здесь обитало местное начальство, остался только большой деревянный стол с резными ножками. Остальная мебель была принесена откуда ни попадя. Здесь были металлические стулья, в углу стояли носилки, в другом свалены мешки с песком, такими же мешками заложены окна. На стенке рядом с окнами приклеены бумажные листочки, на которых разноцветными ручками нарисованы схемы и сектора обстрелов. Здесь была огневая точка, прикрывавшая подходы к базе.

Интересно, как сирийцы продержались здесь два года? Имея силы не больше батальона и практически лишенные подвоза продовольствия и боеприпасов. Герои!

Генерал присел на диванчик с покрытием из дырявого кожзаменителя и пригласил:

– Занимайте места, товарищи. Будем ждать вестей от «потрошителей».

Через час на деревянный стол с резными ножками лег диктофон с записью.

– Он запел, – сказал молодой «потрошитель», с которым мы летели в вертолете.

«Слезы Аллаха» – это название предложили англичане. По кому должен плакать Аллах? По невинно убиенным людям? Или по черным душам затеявших эту беспрецедентную бойню? Или по несовершенству созданного им мира? Это было непонятно. Но зато требования к этой операции представитель спецслужб Джордж, он же Локки, выразил крайне четко:

– Нам нужны жертвы! Много жертв! Меньше десяти тысяч – значит, не стоило и затевать игру! Улицы должны быть завалены трупами. Больше детей. Нам нужна картинка и ощущение первобытного ужаса.

– Ты говоришь, как режиссер, – зло произнес Песчаный Лев.

Разговор этот проходил в тесной чайхане в пригороде Аль-Махраба. Посторонним в это заведение вход был заказан, и место как нельзя лучше подходило для секретных, можно даже сказать, интимных разговоров. Что может быть интимнее, чем предать своих единоверцев и обречь тысячи из них на гибель?

– Вся наша жизнь Голливуд! – махнул рукой Локки. – Главное, создать картинку. Ужаснуть. Настроить умы. А дальше можно делать что хочешь.

– Вы мастера на картинки, – кивнул эмир.

– Да. Только публика становится все искушеннее. Сегодня недостаточно предъявить на заседании ООН горсть поваренной соли и заявить, что это химическое оружие Саддама Хусейна, а поэтому срочно необходимы бомбежки. Публике нужны новые ощущения. И меньше десяти тысяч – уверяю, это недостаточно драматично.

– И что, мы должны ходить и резать тысячи своих соплеменников, чтобы создать картинку и свалить все на президента Сирии? – рассмеялся такой абсурдной картине песчаный Лев.

– Ты образованный человек, Гаданфар Шараф эль-Дин. Ты не чужд достижений цивилизации. Ты знаешь, что пять тысячных долей грамма боевого отравляющего вещества нервно-паралитического действия VX на кожу гарантированно отправляют человека на небеса. Мы в двадцать первом веке, когда средства уничтожения достигли невиданных высот. И грех ими не воспользоваться.

– Химическая атака?

– Не просто атака. Удар артиллерийскими кассетными спецбоеприпасами по мирному городу, который не пожелал сдаваться диким ордам якобы законного президента. Месть тирана. Не раз обкатанный сюжет. И до сих пор действует и выбивает слезу.

– И как взвалить это все на тирана? Будут вопросы.

– Все предусмотрено. Тебе остается только исполнить задуманное.

– А если я откажусь от такого кощунственного дела.

– Уже поздно. Ты все знаешь. В случае отказа тебя ждет позор. Проклятия единоверцев. И мучительная… Нет, очень мучительная смерть…

– Не пугай меня!

– Пугать? Да что ты… Пугать – это акт эмоционального насилия. Я просто излагаю последовательность событий, которые ждут в случае неверного решения. Ты сомневаешься, что нам это удастся?

– Когда будет нанесен удар? – спросил Песчаный Лев.

– Скоро. Но для этого еще необходимо поработать…

Подготовительная работа заключалась в том, чтобы согнать в Аль-Махраб как можно больше народа, якобы бегущего от наступающих правительственных войск. Создать информационную завесу, подготовить общественное мнение.

Через третьи страны были закуплены соответствующая техника, оружие еще советского производства, а также советские кассетные боеприпасы с отравляющими веществами – наследие холодной войны. Самое главное, любой непредвзятый эксперт однозначно укажет на их российское происхождение.

Техника была добыта. Информационная завеса поставлена. Население на заклание собрано. Оружие и спецбоеприпасы переданы Песчаному Льву. Его доверенные лица перетащили их на огневые позиции рядом с Аль-Махрабом. И на завтра готовилась атака.

В поле против армейских подразделений применение боевых отравляющих веществ по ряду причин не очень эффективно. То ли дело врезать по специально собранной толпе. Локки утверждал, что химическая атака на митинг, куда сгонят всех, кто попадется под руку, убьет минимум пятнадцать тысяч человек, а если повезет, то и все тридцать. В его бесшабашной широкой улыбке, теперь напоминавшей оскал, будто проглядывала одержимость самыми темными бесами. И Песчаный Лев, который принял новую реальность как данность, только соглашался, потирая руки. Он отбросил от себя все человеческое. Одержимость была заразной. А тьма, поглотившая остатки всего человеческого в нем, затягивала его, как Черная Дыра.