– Когда-нибудь… не сейчас… О, если бы Александр был рядом! Если бы я могла рассказать ему все, посоветоваться с ним!

– Ах, эта война, эта бесконечная война! – горестно вздохнула Иола. – Почему мужчины никогда не довольствуются тем, что имеют, и предпочитают суетную славу тихому миру, который так украшает жизнь?

– Да разве они были бы тогда мужчинами? И разве могли бы мы их тогда любить, если бы они были другими? – живо возразила Таида. – И разве помыслы богов так же не устремлены на борьбу? Слышала бы ты захватывающие рассказы про битву при Гранике, при Иссе!!! Как мужественно, рискуя жизнью, вел себя Александр. Бесстрашие царя – главный залог победы македонцев, а трусость Дария – главная причина поражения персов.

– Когда я слышу эти рассказы, меня всю трясет от страха.

– Ты не права. Я горжусь, я восторгаюсь подвигами Александра, повергающими врагов в трепет! – воскликнула Таида.

– Ты любишь его?

Таида внезапно замолчала. После долгой паузы тихо ответила:

– Не знаю!.. Пока не знаю!.. Покажет время!.. Но я хочу быть рядом с Александром на поле боя!..

С первыми лучами солнца подруги поспешили к Городу Мертвых, чтобы посмотреть на пирамиды. У главного входа в Город Мертвых их должен был встретить жрец.

Большие ворота пилонов были широко распахнуты и давали возможность заглянуть во внутренний двор святилища, вымощенный каменными плитами и окруженный с трех сторон двойной колоннадой.

Стены, архитравы колонн и резной карниз были украшены яркой и красивой росписью. Посреди двора высился огромный жертвенный алтарь, где на костре из кедровых поленьев горели благовонные шарики кифи. Их дурманящий аромат наполнял весь двор.

Более сотни жрецов в белых облачениях полукругом выстроились позади алтаря. Обратив лица навстречу солнцу, они оглашали некрополь жалобными песнопениями.

Возле пилонов Таида и Иола сошли с колесницы и последовали за жрецом, который строго и безмолвно приветствовал их.

Огромный сфинкс лежал на гранитном пьедестале и смотрел каменными глазами на расстилающуюся перед ними пустыню.

Обходя с Таидой и Иолой вокруг статуи сфинкса, жрец торжественно произнес:

– Египет будет жить вечно!

Таида согласилась:

– Да, Египет и его великая культура вечны! – Затем обратилась к жрецу: – Сфинкс кажется фантастическим животным, он производит на меня впечатление существа из иного мира.

– Сфинкс неусыпно стережет пирамиды, эти последние прибежища фараонов, – ответил жрец. – Он слушает музыку планет, на краю вечности он следит за всем, что было и что еще будет.

Пирамиды поднимались у горизонта четко прорисованными треугольниками на фоне ярко-синего неба.

Таида и Иола подошли к самой высокой пирамиде и остановились, потрясенные, у ее подножия.

Иола невольно воскликнула:

– Неужели это сделали люди!..

Жрец с достоинством ответил:

– Их построили наши фараоны. Эти усыпальницы хранят бессмертие наших великих фараонов Хуфу, Хеопса, Хефрена, Джосера.

Таида с интересом рассматривала пирамиды. Задержала свой взгляд на одной из них – это была самая маленькая пирамида.

– А чья та, самая маленькая пирамида?

– Это гробница Родопис. Так звали красавицу, у которой орел похитил золоченую сандалию.

– Какая интересная легенда! – воскликнула Таида и с нетерпением попросила жреца. – Расскажите!

– Орел прилетел в Мемфис и бросил сандалию на колени фараону. Правитель сидел на площади и разбирал судебные дела. Маленькая сандалия была так хороша, что фараон приказал отыскать ту, которой она принадлежит… Гонцы помчались по всей стране, нашли красавицу Родопис, и фараон взял ее в жены.

Глаза Таиды засветились радостной надеждой, она словно выдохнула самое сокровенное:

– Обыкновенная женщина стала царицей!..

Иола, взглянув на Таиду, спросила:

– Мне показалось, что тебя унесло в мыслях куда-то далеко-далеко. Это так?

– Мы женщины, и наши видения, грезы всегда несут в себе жажду любви… Мысль причудливо скачет от одних образов к другим. Сначала думала о легенде, о Родопис и фараоне и как будто видела их перед собой, потом об Александре… – Она усмехнулась, немного помедлила и добавила: – …и Птолемее.

Воспринимая все сквозь призму своего характера, своего почти детского мироощущения, Иола наклонилась к уху подруги и посоветовала:

– Не думай о царях… И вообще выброси все печали из головы!..

Таида, казалось, не слышала ее:

– Александр, наверное, построит самую высокую пирамиду, чтобы о македонских царях тоже осталась слава навеки.

Остров Фарос открылся Александру ясно, как будто между ними не было зеленого сверкающего моря, прозрачных волн, лижущих берег Египта.

Александра осенило:

– «На море шумно-широком находится остров, лежащий против Египта, его именуют там жители – Фарос…»

– Почему ты вспомнил Гомера? – поинтересовался Птолемей.

Александр кивнул в сторону острова:

– Это он, Гомер, послал меня к острову Фарос… Здесь будет мой город!..

И приказал архитектору в своей свите:

– Срочно нарисуй его, Динократ!

Динократ мелками стал наносить чертеж прямо на красную плиту…

Александр ревниво следил за его работой. Кончиком меча показывал:

– Вот здесь будет храм Афродиты…

Птолемей осторожно предложил:

– А здесь, быть может, построим Мусейон – жилище муз, там могли бы жить ученые, поэты, философы…

Лисипп подхватил мысль Птолемея:

– В нем будет царствовать прекрасная Таида. Услаждать наши взоры своими танцами.

– Прекрасная мыль! – воскликнул Александр. – Кстати, Птолемей, где она сейчас?

– Мне сообщили, что она уже в Египте, царь! – не хотя ответил Птолемей.

У Динократа кончился мел.

Александр нетерпеливо оглянулся:

– Где мел? Дайте мел!

– Мела больше нет.

– А что есть?

Кто-то из окружения в нерешительности произнес:

– Ячмень…

– Давайте ячмень! – приказал царь.

Работа продолжилась – стены будущих зданий стали намечать струйками ячменя.

– Город будет назван моим именем – Александрия! – воскликнул Александр.

Вдруг в небе зашумело – огромная стая птиц появилась над головами людей. В один миг птицы склевали ячмень, а вместе с ним несколько кварталов города на чертеже исчезли. Затем птичья стая мгновенно улетела.