Александр спросил, медленно выговаривая слова:

– Значит, ты считаешь, война – это лучший путь?

Таида решительно ответила:

– Я сказала – самый быстрый. Он также и самый опасный, ибо войну можно проиграть. Но ты – непобедим. Персия падет под ударами войска Александра Великого!

– Так я и знал! Ты можешь быть истинной подругой великого человека, – восхищенно глядя в прекрасные глаза Таиды, воскликнул Александр.

Ослепительная благодарная улыбка осветила ее лицо, с трепетом она спросила:

– Как Аспасия у великого Перикла?

Александр внезапно почувствовал, что охвачен волнением, и рассердился на себя, не будучи в состоянии отвести от нее взгляда. Он внезапно придвинулся к ней, словно влекомый какой-то силой:

– Таида…

Он взял ее руку, и она замерла в его руке. Ее прерывистое дыхание словно пробудило его.

– Таида…

Лицо ее приблизилось к нему.

Их губы слились в одно целое. Внезапно она, словно сверхчеловеческим усилием воли, оторвала свои губы и прошептала:

– Нет… нет…

Таким же шепотом он яростно потребовал:

– Почему?

В ней мгновенно сработал женский инстинкт, раздразнить, усилить его страсть до исступления:

– Не знаю… Просто мне кажется все… слишком внезапным…

Ее сопротивление привело его в бешенство. Он схватил ее на руки, Отнес в спальню и бросился рядом с нею на ложе. Притворство было больше ни к чему.

Это был высший полет. Они оба были охвачены подлинной страстью, огромным и сильным чувством.

Птолемей одиноко сидел в огромной зале на длинной скамье. Горел светильник в виде серебряной раковины, украшенный драгоценными камнями. Пламя скудно освещало предметы, делая их очертания неясными и расплывчатыми.

Он сидел на скамье, обхватив голову руками и упершись локтями в колени.

– Она говорила, что любовь ее вечна. Ей следовало сказать, что любовь ее – бесчувственный камень.

Подобно раненому зверю, Птолемей поднял голову. В неверном свете колебались тени предметов. Ему почудилось промелькнувшая тень Таиды. Он вскочил и закричал:

– Но я не хочу, чтобы ты была бесчувственным камнем. Я хочу, чтобы ты меня любила, любила… И чтобы любовь твоя творила чудеса.

Голос у него сорвался. Он снова обхватил голову руками.

Александр и Таида, все также полные любви и обожания друг друга, направились в ванную. Резвясь и хохоча в воде, как дети, они были счастливы. Затем оделись и принялись за ужин.

Ужин был отменный, но Александр почти не чувствовал вкуса еды. Отнюдь не гурман вообще, он был настолько увлечен Таидой, что просто не замечал, что кладет в рот.

Внезапно улыбнувшись, он сказал:

– У меня есть для тебя маленький подарок.

Тут он заколебался, и его улыбка исчезла. Он не хотел касаться этого вопроса сейчас. Таида молчала, потупившись, с трепетом ожидала, что он скажет. А потом произнесла, догадавшись сама:

– Я… Я… Должна уйти?

В замешательстве Александр ответил:

– Да, тебе придется вернуться. Я не могу поступить иначе.

Ее голова опустилась, глаза потухли.

– Но ты знаешь, почему? По причине того, что мне слишком хорошо с тобой. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Таида? Слишком хорошо! По той же причине, по которой я хотел бы, чтобы ты осталась здесь, я должен отослать тебя. Это проклятье моего положения. Ты… Ты будешь мешать мне.

В явном смущении, не зная, что еще сказать, он безжалостно продолжил:

– Это никоим образом не может зачеркнуть моей благодарности за то счастье, которым я обязан тебе…

Александр извлек из шкатулки ожерелье. Чудесное ожерелье из изумрудов. Оно стоило целого состояния.

Таида скользнула по дару царя равнодушным взглядом:

– Благодарю тебя…

Затем совершенно неожиданно, одним стремительным движением она бросилась в его объятия. Она приникла лицом к его плечу, и он привлек ее к себе, изумленный.

Гетера плакала.

– Не надо дарить мне… ничего!

Царь бормотал в ее пышные волосы:

– Но все же… Хоть что-нибудь!..

Она скорбно повторила:

– Не надо! Я знаю, я… я гетера, но я все-таки женщина. Знаешь ли ты, что такое любить беззаветно, больше всего на свете, царь? Только ради такой любви стоит жить!..

Александр поцеловал ее мокрое от слез лицо и спросил:

– А как же Птолемей? Он с таким отчаянием влюбленного глядел на тебя.

Таида не растерялась:

– Птолемей мудр, образован и мужествен. Я люблю слушать его рассуждения об истории, о твоих подвигах…

Царь рассмеялся:

– Я начинаю ревновать тебя к нему. Ты любишь его?

Она чистосердечно призналась:

– Он мне нравится. Мне с ним интересно.

Гетера тряхнула головой, и тяжелый узел волос распустился, темные волны закрыли ее, словно плащ.

– Никогда еще природа не одаривала женщину столь щедро, – в восторге воскликнул Александр. – Чары прелестной женщины – великая сила!..

Таида засмеялась:

– Даже боги забывают перед ними все. А ты – сын бога.

Царь резко встал:

– Я должен сейчас же уйти.

Она также поднялась и стояла перед ним, снова потупившись.

– Тогда… наверное… пора прощаться…

Он с удивлением взглянул на нее:

– Прощаться? Почему? Приходи на праздник. Жду тебя.

Александр проводил Таиду до двери.

Птолемей вышел на балкон, оставив влюбленных одних. И дом Иолы погрузился в темноту.

Птолемей вспомнил глаза Неарха, когда тот опустился перед Иолой на колени, и невольно застонал.

Яркое египетское небо огромным звездным шатром окружило его.

Грусть овладела Птолемеем, хотя он не чувствовал никакой зависти при воспоминании о двух влюбленных. Наоборот, он радовался за Неарха.

Длительная разлука с Таидой терзала его, грызла сердце мрачными картинами пережитых страданий и опасности, картинами ужасных мгновений, проведенных в битвах с персами, пожаров городов и храмов. Он пережил все это, в то время как Таида, прекрасная и желанная, ждала его в Милете.

Птолемей вызвал Таиду в Милет по приказу Александра, вопреки своему желанию. Он мечтал о встрече с любимой, но не хотел делить ее ни с кем. Он твердо решил дождаться ее и объясниться.