— Да! Да! Да! Ты, шофер, его жена — это вы, вы разорили меня! Грабьте! Только придет и мой черед! Все мы под богом ходим!

— Вот! Вот тебе! — И тетка Гхегха, словно помешанная, палкой стала пропихивать мусор в трубу.

Грязный поток воды с шумом устремился на лавку Гулаки. Сначала смыло мелочь: редьки и огурцы, потом в канаву покатились тыквы. Глазами, полными ужаса, Гулаки смотрела на картину своего разорения, а затем, привалившись к столбу, зарыдала, закричала истошным голосом:

— Ох, мама! И зачем я на свет появилась? Зачем ты не убила меня сразу?

Волосы у нее растрепались; сотрясаясь от рыданий, она била себя в грудь, а вода, скопившаяся на крыше за последние десять дней, с шумом низвергалась на улицу.

Ребятишки молча наблюдали. Все, что происходило до сих пор, они понимали. Но то, что случилось сейчас, не укладывалось в их головах. Никто не шелохнулся и не издал ни звука. Только Матаки хотела было поймать большой огурец, который плыл по канаве, но Мунна прикрикнул на нее, и она испуганно отдернула руку. Ребятишки стояли, сбившись в плотную кучу, объятые каким-то смешанным чувством страха и жалости. Лишь Мирва сидел поодаль, низко опустив голову. Начал накрапывать мелкий дождик, и они по одному молча разошлись по домам.

На другой день веранда была пуста. Оторвав бамбуковые палки, разгораживавшие веранду, тетка Гхегха воткнула их в большие глиняные горшки, врытые в землю, и приладила к ним побеги плюща. Ребятишки собрались днем, но пойти на веранду тетки Гхегхи не осмелились, словно в ее доме был покойник. А потом хлынул такой ливень, что не стало видно даже той стороны улицы.

Не прекратился дождь и к вечеру. Гром грохотал так грозно, что Мунна со страху перебрался к матери. Когда вспыхивала молния, комната на миг озарялась мертвенно-бледным светом.

Напористый стук дождя по крыше постепенно становился тише. Сквозь него слышалось посвистывание ветра в щелях да шум деревьев под окном. На минуту все затихало, и вдруг снова раздавался оглушительный треск. Мать тоже проснулась, но не поднимается. Мунна лежит с открытыми глазами и напряженно смотрит в темноту.

— У кого это дом обвалился? — доносится вдруг голос тетки Гхегхи.

— У Гулаки! — кричит кто-то издали.

— Ой, батюшки! Уж не придавило ли ее?

— Да нет, она сейчас ночует у матери Мевы!

Мунна лежит не двигаясь, и над ним летают эти вопросы — ответы ночного разговора. Он вздрагивает, прижимается к матери и, засыпая, ясно слышит, как где-то совсем рядом надрывно плачет горбунья… Может, она у них во дворе плачет? Ее голос то удаляется, то приближается; кажется, она ходит из двора во двор, но никто не слышит ее, кроме Мунны.

3

Внимание ребенка неустойчиво. Событие, даже яркое, не может занимать его несколько дней подряд. Когда Гулаки жила рядом, она была в центре всех ребячьих интересов, однако стоило ей перебраться в соседний переулок — к Сатти-мыловарке, как ребятишки тотчас же забыли о ней и занялись другими делами.

Наступил холодный сезон, поэтому они собирались теперь не утром, как обычно, а после обеда, когда становилось немного теплее. Собравшись, они сразу же делились на две группы и нестройными колоннами маршировали по переулку, громко выкрикивая:

— Голосуйте за нашего кандидата. Голосуйте за тетку Гхегху!

На прошлой неделе проходили муниципальные выборы, и теперь дети ежедневно играли в выборы. Подражая взрослым, они делились на две партии, но ни у одной из них почему-то не находилось лучшего кандидата, чем тетка Гхегха, поэтому все до хрипоты призывали голосовать за нее.

Гхегха долго крепилась, но наконец и ее терпению пришел конец. Выскочив на веранду, она разразилась такой «предвыборной речью», что «избиратели» не на шутку перепугались. И они, конечно, разбежались бы, если б не почтальон, показавшийся из-за угла. Его появление настолько удивило Гхегху, что она осеклась на полуслове. Почтальон разыскивал Гулаки — на ее имя пришла открытка. Гхегха бросилась к нему, выхватила из его рук открытку и прочитала. От изумления глаза у нее полезли на лоб, и, наспех объяснив почтальону, где теперь живет Гулаки, она с несвойственным ей проворством бросилась к матери Нирмалы. Они долго о чем-то совещались наедине. Когда наконец Гхегха появилась на веранде, лицо у нее было озабоченное.

— Иди позови Гулаки! — крикнула она Меве.

Скоро Мева возвратился, однако вместо Гулаки с ним пришла Сатти-мыловарка. Как всегда, на поясе у нее болтался нож с черной ручкой, которым она резала мыло.

Зло прищурившись, Сатти посмотрела на Гхегху в упор.

— Зачем звала Гулаки? — заговорила она хрипло. — Гулаки задолжала тебе десять рупий, а товару ты у нее загубила на целых пятнадцать! Что тебе еще надо?

— Что ты, что ты? Господь с тобою! Какие тут долги, соседка? Проходи в комнату, садись! — Голос тетки звучал необычно мягко. Как только Сатти вошла в дом, Гхегха плотно прикрыла за нею дверь.

Таинственность всего происходящего заинтриговала ребят, поэтому они тотчас же пробрались к зарешеченному окну, которое было у Гхегхи на кухне. Прижавшись носами к решетке и загородившись ладонями, они замерли, словно за окном шел захватывающий кинобоевик.

— Позвал, говоришь? Ну и что? Позвал! — сердито кричала Сатти. — Зачем ей туда ехать? Чего она там не видала? Надумал наконец!.. У его милахи, вишь, ребенок народился! Гулаки понадобилась! Дерьмо за ним выносить, пеленки стирать, кормить! А они тем временем миловаться будут!

— Нельзя так, соседка, нельзя, — убеждала мать Нирмалы. — Жена всегда должна быть с мужем! Если уж весточку муж прислал, то ехать непременно надо, непременно. Одно слово — муж.

— Значит, все-таки ехать, чтобы ее еще раз выгнали из дому? — вспыхнула Сатти.

— Ну что ты, сестра? — вкрадчиво ворковала Гхегха. — Зачем же так? Все под господом ходим. С мужем-то и горбунья — не хуже красавицы. Знаешь, как в легенде? Муж-то, он как бог. От него ведь не уйдешь, не уедешь!

— Ты дурочку-то из себя не строй! Я же знаю, чего вы хотите! Дом ее по дешевке к рукам прибрать! Я все понимаю!

Мать Нирмалы побледнела. Но тетка Гхегха и глазом не моргнула.

— Ты язык тут не распускай! — заговорила она угрожающе. — Уж кто-кто, а мы-то тебя как облупленную знаем! Мужики недаром, видать…

— А ну-ка помолчи, ведьма! — хрипло выкрикнула Сатти, и рука ее легла на рукоятку ножа.

— Ай! Ай, батюшки! — Гхегха испуганно попятилась. — Ты что же это, убивать, кровь невинную проливать собралась?!

Смерив ее презрительным взглядом, Сатти повернулась и вышла, громко хлопнув дверью.

На следующий день ребята решили отправиться к колодцу дядюшки Хори ловить