пояснил Джона, устало прикрыв глаза. – Но серьезно бьет по тому прогрессу, которого мы добились… Да почти сводит его на нет! Ее родня в бешенстве, мне вряд ли позволят продолжить… А это тот случай, когда частичного успеха не существует: всё или ничего.

– Я тебе действительно сочувствую, даже если ты мне не веришь. Но при чем тут я? Меня возле операционной и близко не было!

– Тебе и не нужно было там находиться, достаточно испортить инструменты накануне!

– Обидно, – вздохнула Оля. – А теперь, пожалуйста, включи мозг и пересчитай факты. Раз – я не знала, как ты лечишь Эмми. Два – я не знала, кто такая Эмми. Три – я вообще без понятия, как работают твои сломавшиеся инструменты. Четыре – меня никто не предупредил, что сегодня будет операция. И, наконец, номер пять, самый важный: на этот раз камеры не отключались. А они на этаже операционных повсюду! Неужели ты не додумался изучить записи до того, как устраивать мне головомойку?!

– Гениально, – невесело усмехнулся Джона. – Но я оказался чуть умнее: я изучил записи.

– И что?

– И ничего! Они показывают, что к инструментам вообще никто не приближался, все сломалось без постороннего вмешательства. А так не может быть даже с точки зрения теории вероятности!

– Зато может быть так, что записи подменили… Опять же, слишком много коварства для меня!

– Больше некому, – отрезал Джона. – Изначально было двое подозреваемых: ты и Монтгомери. Но старика я уже проверил, у него алиби.

– Как я вообще в список подозреваемых попала?

– Разве ты не хотела отомстить мне за то, что я тебе не помог?

Оля удивленно моргнула, ожидая хоть какого-то продолжения. Он ведь не мог всерьез относиться к ситуации… вот так, правда? Но нет, Джона не сводил с нее напряженного взгляда, он вполне допускал реальность того бреда, который только что произнес.

– Так, давай проясним… Ты отказался помогать мне в поиске того, кто вредит пациентам, и за это я решила наказать тебя, навредив пациентке. Нормальная версия? Нигде не жмет?

– Женская мстительность не знает логики!

– Вот даже не начинай! – возмутилась Оля. – Это сексизм – и твоей пациентке это точно не поможет.

– А что поможет? Я ведь говорил: людей, желающих навредить мне, было всего двое!

– Я тебя не очень хорошо знаю, но уже рискну предположить, что таких людей гораздо больше. А если все-таки не зацикливаться на тебе, был ли кто-то, кто мог желать зла ей?

Джона задумался – уже это радовало. Оля была не в восторге от его стремления обвинить ее во всех бедах мира. Больше всего ей хотелось выставить его вон и не видеть – в ближайшее время, а лучше никогда.

Но она понимала, что не бывает таких совпадений: случившееся с Эмми идеально дополняет цепочку страшных событий, произошедших в клинике. Осталось только понять, как это связано… Оля о возможных вариантах даже не догадывалась, а вот Джона неожиданно определил:

– Вероятно, она была свидетельницей… по делу Суворова.

– Она что-то видела? – насторожилась Оля. – И ты молчал?!

Желание выставить его сменилось желанием дать ему по башке, да посильнее. Он ведь знал, что в клинике творится неладное! Знал, что Оля ведет расследование! А даже если ему на это плевать, мог бы хоть полиции рассказать… Возможно, он это и сделал, но Оля сильно сомневалась.

– Ничего она не видела, – возразил Джона. – Эмми слепая. Но той ночью она слышала движение и сказала, что человек, проходивший мимо ее двери, не покинул этаж. Если она права, с Суворовым расправился кто-то из других пациентов или персонала. Только это ни на кого по-настоящему не указывает, она понятия не имела, кто это был!

– Так ведь ее и не убили, – напомнила Оля. – Ее просто убрали из клиники, чтобы она, может, по звуку шагов кого-нибудь не узнала… Теперь ты мне веришь? Веришь, что здесь творится нечто странное?

С ответом Джона не спешил, но он хотя бы перестал злиться. Он выдержал паузу – намеренно длинную, чтобы избежать ответов на неприятные вопросы. Но Оля готова была простить это, потому что он поинтересовался:

– Так чего ты хочешь от меня? Вчера ты ко мне приставала… Теперь, как видишь, свободного времени у меня стало больше!

– Но теперь у меня и запросы выросли! Нам нужно понять, как связаны смерти Виктора и Дерека. Мы с Энлэем считаем, что все дело в препарате, который на них испытывали. Ты можешь получить сведения о нем? Это то, с чем я подходила вчера. А вот и бонус: нужно понять, что творится с камерами. То, как ушел Макс, как испортили твою аппаратуру… Это указывает на высокий уровень доступа к системе наблюдения. Для нас это проблема.

– Я ничего не обещаю, но я хотя бы попытаюсь, – сдался Джона. – Будь на связи.

– Куда уж я денусь…

Может, и следовало рассказать ему об обыске, а она не стала. Оля только теперь сообразила: у нее не было никаких доказательств, что Джона говорил ей правду с самого начала. Возможно, это он порылся в ее вещах, ничего не нашел и вознамерился выудить из нее сведения обманом. Но если совсем уж никому не доверять, можно и с ума сойти. Поэтому Оля решила довериться хирургу хотя бы отчасти. При этом покидать комнату в одиночестве она теперь точно не собиралась.

Энлэй пришел вовремя – постучал в дверь тихо, как обычно. Поэтому Оля и открыла сразу, даже не интересуясь, кто находится по ту сторону. Она все-таки никак не могла привыкнуть к тому, что жизнь внезапно перестала быть обычной…

В коридоре стоял не Энлэй. Если бы это был тот самый преступник, который избавился от пациентов, Оля оказалась бы беззащитна. На ее удачу, гость оказался безобидным, хотя и пугающим по-своему. Остаться спокойной не получилось, она лишь надеялась, что в полумраке гостья не разглядит, что она вздрогнула.

Естественно, разглядела.

– Ори, не стесняйся, что уж там, – позволила Наташа.

– Прости, пожалуйста, я… Я просто не ожидала…

– Ничего страшного, говорю же. Я к такому привыкла.

На самом-то деле привыкла и Оля – к самым разным людям, живущим в клинике. От Наташи она давно уже не шарахалась, но это в коридорах и общих залах. Теперь же сработал эффект неожиданности, и даже вежливость Наташи не спасала от стыда.

Чтобы побыстрее миновать неловкий момент, Оля спросила:

– Ты меня искала?

Никаких общих дел у них с Наташей не было. Иногда пациентка подсаживалась к ней, чтобы взять какой-нибудь комментарий для блога или поболтать по-русски. Но в целом же у Наташи было слишком много занятий, она не успевала стать докучливой.