против достойного противника или даже самой госпожи удачи, чтобы проверить, сколько ещё осталось средств на счёте в банке Фортуны.

Другое дело — не знать, когда пора остановиться, ставя последние штаны в надежде, что сможешь отыграться. Не сможешь. Не зря говорят, что казино всегда остается в выигрыше.

Вот и Геннадий не знал. Регулярные выходы в море, подальше от игорного стола, были для него и его семьи спасением. Они не только приносили доход ему, его жене и сыну, но ещё и удерживали мужчину вдали от лишних пороков.

К несчастью, последний рейс, как уже известно, не задался. Вот наш «предатель» и вернулся в объятия своего греха. И проигрался. Очень и очень сильно проигрался. И теперь эти деньги нужны ему были как воздух.

Опять же, спасибо Розену. Уж не знаю, каков он в роли юриста, но с цифрами и финансовыми документами работал просто превосходно. Ему потребовалось чуть больше двух дней и безлимитного запаса кофе, чтобы найти это самое слабое звено.

Я точно знаю. Я же ему кофе покупал. Буквально литрами. И булочки. Как оказалось, наш баронский сынок большой любитель сладкой выпечки. Но я не в обиде. Всё же почти сорок восемь часов практически непрерывной работы без особых перерывов на еду и сон — такое упорство нужно не только хвалить, но ещё и вознаграждать.

Куплю ему ещё булочек.

Но сейчас это не главное. Главное то, что мы знаем кто, зачем и почему. А это значит что?

Правильно. Пришла пора зарядить пару патронов в дробовик и идти охотиться.

— Насть, идите в зал, — сказал я ей. — Я тут дальше сам разберусь.

— Хорошо, — сказала она и повела Уткина в зал.

А я стоял, смотрел ей вслед и думал. Забавные от неё ощущения шли. Ничего кроме абсолютной уверенности в моих силах. Она даже не сомневалась.

Эх, приятно. Что же, сказал бы, что теперь я точно проигрывать не собираюсь… Хотя и так не собирался.

Повернувшись, направился к Калинскому и его клиенту.

— Добрый день, господа, — с радушной и даже немного искренней улыбкой поприветствовал их.

— Пошёл вон, — резко огрызнулся Лев в мою сторону, даже не дав своему клиенту и рта раскрыть. — За тот фарс, что ты устроил, я могу донести на тебя в коллегию! Ты не имел права встречаться с ним, не предупредив об этом сначала…

— Это ты сейчас о правилах вспомнил? — Я едва не рассмеялся. — То есть когда ты решил начать в шахматах по-шашечному ходить, тебя это устраивало. А когда я доску перевернул, тут же заплакал?

— Ты меня слышал, — выплюнул он. — Я могу сообщить об этом в коллегию и…

— И что? — спросил я его. — У меня нет лицензии. Я даже не адвокат. Ну официально. Так что иди. Пожалуйся. А я постою с Настей и посмеюсь над тобой.

Он покраснел от злости. Видно, что и без меня понимает всю бесперспективность этой затеи. Нет, ну правда, что они сделают? Лишат меня лицензии? Так у меня её и так нет. Меня даже к административной ответственности не привлечь, не говоря уже об уголовной. Это вообще фарс был бы. Максимум этическое осуждение и похлопывание линейкой по ладошкам.

Но что взять с меня, необразованного?

— Итак, я смотрю, у вас тут дилемма, — проговорил я, кивнув в сторону мрачного, как туча, владельца компании-грузоперевозчика. — Думаю, что смогу её решить.

— Ничего ты не сможешь, — тут же начал Калинский. — Тебе нельзя общаться с моими клиентами…

— А я не общаюсь. Я рассуждаю, — перебил его. — Рассуждаю о том, что твоему клиенту очень хорошо известны последствия, которые ожидают его. О том, что ваша затея уже обречена на провал…

— Пошёл вон, — прорычал Лев, но я даже не обратил на него внимания. — Я подам на вас встречные иски.

— Это о чём же? — с искренним любопытством спросил я его. — О клевете? Так ничего из этого не вышло за пределы нашего разговора. Может быть, о попытке давления на твоего клиента? Так я просто описал ему принципы работы судебной системы, и хрена лысого ты оспоришь мои слова. Может быть, заявишь о том, что я вымогал у него компенсацию?

Усмехнувшись, покачал головой.

— Я ни слова ему не сказал о том, что мы что-то с него требуем. Наши требования передала тебе Анастасия.

Он поморщился. О да. Тут не подкопаешься. Один адвокат передал наши новые требования другому адвокату. И ничего ты с этим не поделаешь, придурок.

— Что? Какие ещё мысли будут в голове? — спросил его. — Задумаешь дробить процессы? Так я уже подготовил обоснование взаимосвязи каждого иска между собой и ходатайство об объединении дел. Аргументация у нас железная. Вы сами дали нам её в руки. А что касается сегодняшнего процесса, я порву твоего свидетеля на перекрёстном допросе, — сказал в лицо, но мои слова предназначались отнюдь не ему. — Он не получит ни копейки из тех денег, что вы ему обещали.

Одновременно злость со стороны Лаврентия и испуг от Ступки. Значит, я был прав. Ему ещё не заплатили. Может быть, и не заплатили бы вовсе. Эх, первая заповедь предательства — деньги вперёд. Как синоним вероломства.

Но, что забавно, страх был не самой сильной его эмоцией. Жалость. Стыд. Они оказались куда сильнее, чем я ожидал. Этот человек, даже несмотря на все глупости, которые он совершил, страдал из-за того, что сделал. Ему действительно было плохо от того, как он поступал, и это меня удивило.

Оказывается, у нас тут мученик, который разрывался из-за чрезмерных долгов, совершенных по своей глупости, и чувством вины от предательства перед своим капитаном.

Да, жизнь, злая сука, заставляет нас делать вещи, которые нам не очень бы хотелось. Что поделать. Каждый сам куёт свою судьбу.

Видимо, Калинский заметил мой взгляд в сторону Ступки и истолковал его неправильно.

— Он посадит твоего клиента. Он знает, что Уткин подделал журнал…

— Да мне насрать на то, что он знает, — отмахнулся я от него, будто Лев был надоедливым насекомым. — То, что он знает, не имеет никакого отношения к реальности. Важно лишь то, что ты сможешь доказать, когда посадишь этого предателя на трибуну. А врать он не станет. Он ведь не хочет, чтобы его паршивая жизнь стала ещё