Лев позволил себе тихо рассмеялся.

— Признаюсь, я ненавидел вас за это. Всю вашу поганку семейку. Но потом я понял. То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Меня это не сломает. Так я решил. И начал подниматься снова.

— М-м-м… третьесортная фирма, название которой придётся искать на пятой странице поисковика, — тут же закатила она глаза. — О да. Высоко поднялся, ничего не скажешь.

— Сказала мне та, кто ничего в своей жизни не добилась и не добьётся, — моментально ответил он. — Признай это, Настенька. Ты всегда будешь зависеть от других. От своего отца, который оплатил тебе жизнь. От своего трусливого братца, которому даже не хватило духа поступить как мужчина и высказать свои претензии мне в лицо. Даже от этого Рахманова, который не способен ни на что, кроме как бросаться пустыми словами. Да и сама ты тоже недорого стоишь. Скажи, тебе уже выбрали жениха? Или нет?

Он ведь помнил тот давний разговор. Сколько уже прошло времени с тех пор? Он. Она. Тишина салона его нового, лишь неделю назад купленного автомобиля. Её жалобные слова о том, что папочка планирует выдать её замуж за какого-то княжеского сынка, а она хотела быть с ним… Но всё равно продолжала ломаться.

А его волновало лишь то, сможет ли он выиграть наконец этот дебильный спор той ночью.

— Если я о чём и жалею, то только о том, что так и не смог трахнуть тебя и закрыть этот маленький гештальт, — повторил он, глядя ей в глаза с вызовом и всем превосходством, на какое был способен.

Затем, не став ждать продолжения разговора, он поднялся из кресла и презрительно посмотрел на папку около её рук.

— Рекомендую вам подготовить что-то получше. Например, полный отказ от любых претензий со стороны ваших клиентов. Аннулируйте групповой иск, или послезавтра я сделаю так, что ваш разлюбезный капитан окажется за решёткой. А затем я возьмусь за его сынка и упеку его следом за папашей. Кто знает, может быть, они с папочкой окажутся даже в соседних камерах.

Повернувшись к ней спиной, Калинский с улыбкой направился к дверям…

— И это всё?

В этой короткой фразе было столько сарказма и иронии, что он просто не мог не среагировать. Остановился. Повернулся к ней.

— Что, прости?

— Не извиняйся, Лев, — улыбнулась она одними губами. — Смысла нет.

Что-то было не так. Он слишком хорошо её знал. Даже после прошедших лет он умел её «читать». И сейчас что-то явно было не так. Оскорбленное выражение пропало с лица. Яркая злость в глазах растворилась, уступив место… чему?

Этого он понять не мог.

— Что? — спросила Лазарева, встав из-за стола и взяв в руки папку. — Небось сейчас думаешь, а чего это я такая спокойная, да?

Она подошла к нему так близко, что он даже смог ощутить аромат её духов. Что-то цветочное, с нотками цитруса. Чуть сладковатое. Её предпочтения так и не изменились.

— Прямо сейчас, когда ты тут распалялся, мелочно наслаждаясь тем, как поливаешь меня помоями, моя собачка, как ты выразился, встречается с твоим клиентом. И поверь, это будет та ещё встреча.

— Что? — Калинский даже на короткое мгновение растерялся.

— О да. Как ты там выразился? Мы ищем рычаг давления? О нет. У нас будет целая дубина.

Настя сунула папку ему в грудь, и Калинский неосознанно схватил её.

— Возьми её, Лев. Хочу, чтобы в тот момент, когда мы размажем вас в зале суда, у тебя был путь к позорному бегству. Такой поганой крысе, как ты, он всегда пригодится.

И прошла мимо него к двери. Правда, не дошла пары шагов. Повернулась и посмотрела на него с усмешкой.

— И, кстати, чтобы ты знал. Александр не моя собачка, — сказала она, и в её словах прорезалась гордость. — Он грёбаный ротвейлер, которого нельзя посадить на поводок. И поверь мне, ты проиграл в тот момент, когда он вцепился вам в глотку.

Она ушла, оставив его стоять одного посреди пустого переговорного зала.

Не сейчас, ни когда-либо позже Лев не признался бы в этом даже самому себе. Просто не смог бы признать тот факт, что эта наглая девка сейчас говорила с такой гордостью и пылом о каком-то парне…

И никогда, даже в то время, когда была в него влюблена, не говорила так про него.

* * *

Если всё шло так, как задумано, то сейчас Настя распекала мозги этому идиоту. Я, конечно, был против такого. Не хотелось мне оставлять Лазареву с ним один на один, но…

Настя сказала, что справится. Что ж, я ей поверил. Когда-то подгузники и ползунки надо снимать. Как и мягкую пенку с углов, чтобы чадо шишек себе не набило. Иначе никакого жизненного опыта не наберётся.

Помню, как-то в детстве я постоянно тянул руку к плите. Была у нас такая. Старая. С круглыми металлическими блинами. Они ещё так забавно краснели, когда их включали. Вот и я, будучи мелким балбесом, постоянно хотел их потрогать. А мама с ног сбивалась, чтобы не дать своему сынишке сделать глупость.

В какой-то момент ей это надоело.

— Вперёд, — сказала она. — Потрогай.

Больше я плиту не трогал. Никогда. На всю жизнь запомнил.

Так что правильно говорят те, кто утверждает: урок, не подкрепленный болью, быстро забудется и не окажет воспитательного эффекта.

Но всё это лирика. Настя сказала, что справится, и я ей поверил. Теперь же дело за мной.

Перейдя дорогу, зашёл через открытую дверь в здание. Я знал, где находится их офис, так что время тратить на поиски не пришлось. Сразу прошёл к лифтам и поднялся на шестой этаж. Там коридор, пара поворотов и нужная мне дверь.

— Чем могу вам помочь? — спросила сидящая на входе девушка-секретарь.

— Здравствуйте, — мило улыбнулся ей. — Я хотел бы встретиться с Лаврентием Сергеевичем.

Девушка на мгновение растерялась.

— Директор сейчас занят, но если хотите, то я могла бы…

— Не хочу, — мягко произнёс я. — Но буду очень тебе благодарен, если ты прямо сейчас позвонишь и сообщишь ему, что пришёл Александр Рахманов из фирмы «Лазарев и Райновский». Передай ему, пожалуйста, что я хотел бы обсудить вопрос прекращения судебного дела.

Я не приказывал. Просто попросил. Этого было более чем достаточно.