кивнула с довольным видом, направляясь в шатер. Нынче она находилась в благодушном расположении духа.

А вечером Накато отправилась к Бомани.

В этот раз она не ощущала растерянности, да и мысли о Таонга отпустили ее. Не то нахлобучка от Амади помогла, не то время и правда лечит. И лишняя декада уже сумела затянуть память дымкой.

Она даже удивилась – что вызвало такой протест у нее в прошлый раз.

Ничего особенного. Точно так же когда-то брат отправлял ее к старику Асите. Ну да, Бомани не был щедр. Он предложил Накато лишь вина – и она отпила немного, чтобы не разозлить его отказом.

В этот раз ей приказали отвернуться и стать на колени. Видимо, чтобы не дотянулась когтями до лица и не исцарапала снова.

А может, Бомани просто не хотелось видеть лица служанки?

Впрочем, что за разница. Ее задача – выполнить приказ настоящего хозяина. Амади. А что там дальше будет с новым шаманом – не ее забота.

Накато неподвижно глядела в близкий полог шатра, пока он возился.

Наконец отвалился, рухнул, тяжело дыша, на усыпанное подушками ложе. Послышался звук наливаемого вина.

Устал. И в горле, видимо, пересохло. Накато осторожно отползла, завалилась набок.

Оглянулась мельком. Уверилась, что хозяин шатра на нее не смотрит, и одернула подол туники. Вот еще, пожалуй, чем хорошо: не только не пришлось глядеть в лицо Бомани, но и одежда осталась на ней. Не возиться теперь с переодеванием.

- Вина хочешь? – окликнул ее тот – видимо, она привлекла его внимание своей возней. – Если нет – иди, разомни мне спину…

- Да, господин, - она перекатилась, садясь на колени, поклонилась.

Благо, не выгнал взашей. У нее ведь еще остается приказ Амади! Она должна остаться, пока он не заснет. И утянуть его в сон за собой.

Накато плавно переместилась за спину усевшегося шамана. Положила руки ему на плечи. Мясистые! Не то, что у Таонга – тот был жилист и тверд, точно сухое дерево.

Она принялась осторожно разминать мышцы. Запоздало вспомнила, что, придя, лишь исполняла то, что он ей говорил. Разве тому ее учили на равнине, когда разъясняли, как следует соблазнять мужчин! Хотя бы сделать массаж так, чтобы он впоследствии снова пожелал ее увидеть.

Он не стал ее выгонять – велел остаться. До тех пор, пока сам ее не отпустит.

Заснул быстро – и Накато позвала его за собой. Во сне, должно быть, человек делается более податлив, чем наяву. Он пошел безропотно. А она, приметив Амади, оставила Бомани наедине со своим хозяином. Теперь можно было поспать и ей.

*** ***

- Накато!

Она уже почти провалилась в сон, когда смутно знакомый голос позвал ее по имени. Раз, а потом – еще. И снова.

Накато распахнула глаза, уставилась в темноту. Сердце колотилось. Шаман мирно спал рядом. Она вглядывалась в сумрак шатра, пытаясь понять – что это ей почудилось на грани сна и яви.

И ведь понимала, что не почудилось. Но кто мог ее звать? И почему женский тягучий голос показался таким пугающе знакомым?

Ее кто-то позвал. Совсем, как она сама не единожды звала в ночи несчастных, которые не ждали ее зова. Звала, чтобы заманить в сети колдуна, своего хозяина. А теперь, выходит, кто-то так же пытался заманить в сети ее. Кто, кому она понадобилась?!

- Накато!

Она вздрогнула всем телом – в этот раз зов прилетел к ней не во сне, наяву. И здесь уже не получится считать, что ей примерещилось спросонок.

В груди разлился холод.

Кто может ее звать, кому она понадобилась?! Зов в ночи, из неведомой дали не может быть к добру! Уж ей ли того не знать. И голос – смутно знакомый – внушал неприятный трепет. Где, когда она могла его слышать?!

- Ты же слышишь меня, - донеслось насмешливое. – Я знаю, я чувствую.

- А вот шиш тебе! – шепнула неслышно, разозлившись, Накато. – Ничего не слышу, спать буду!

Злость отогнала страх. И ведь досада: Амади запретил звать его – мол, сам придет, когда ему нужно будет.

А сейчас ему не нужно. Он, небось, с шаманом разговаривает. Или морочит его, водит по миру духов. Вон, шаман и дышит неровно, поверхностно. Беспокойный сон – словно проснуться пытается, и не может.

- Нет, - шепнул далекий голос. – Не получится! Ты не сумеешь сделать вид, что меня нет. Я зову тебя! Отзовись.

- Не отзовусь, - буркнула упрямо девушка. – Хоть глотку надорви!

Собственные слова придали ей уверенности. Она хорошо знала, зачем нужно звать издали человека! Внушить тревогу, заставить бояться и трепетать перед неизвестностью. Да, зов – предвестие неприятностей. Вражеских козней. Но она не заставит себя устрашить – неизвестный враг сам выдал себя! Предупредил ее. Сам и виноват. Кто предупрежден – тот может подготовиться к нападению. Тот будет оглядываться, чтобы не получить удар в спину.

Донесся далекий издевательский смех.

- Ты слышишь меня, - прошелестело в ушах. – Ты слышишь…

Да даже если и слышу – что с того?! – хотелось ответить. Накато промолчала. Ни к чему откликаться. Она не просила ее звать. И не следует давать понять, что обращает внимание на зов. Отклик – это слабость.

Она не откликнется. Что ей сделает неизвестный, зовущий издалека?

Ну, разве что помешает спать.

Досадно, конечно. Спать хотелось.

- Накато! – снова позвали ее. – Отзовись! Откликнись…

А голос – женский. Но не Адвар. Что за женщина могла звать ее по имени? Что за женщина могла ее знать…

А сама она точно знала эту неизвестную! Знала – но никак не могла припомнить, кто же она. Голос ей знаком – Накато была уверена.

Знаком. Откуда?!

Она попыталась вспомнить, где могла слышать эту тягучую, насмешливую речь. Не при жизни в родном кочевье – это точно. Мунаш – любимая наложница брата, которой Накато прислуживала - говорила иначе.

Ну, конечно! Озарение едва не заставило ее подскочить на ложе.

Она вообще не могла слышать этот голос в степи! Это же наречие центральных частей равнины Желтого юга. Так мог говорить кто-то в Энхане…

Или в Мальтахёэ. Она ведь долго прожила в свое время в Мальтахёэ!

Долго прожила и многих знала. Только вот лиц толком не запоминала. На что, если она всегда знала, что рано или поздно ей придется покинуть город?

Вот, здесь она привязалась к шаману по