собрать крупные силы для ударов на других направлениях. УРы – это рубеж, с которого будет нанесен контрудар с прорывом в глубокие тылы противника. Тысячу раз прав Тимошенко: «Оборона – это начальный этап наступления!» Но если мы проиграем в обороне, не будет никаких этапов в наступлении, ни начальных, ни финальных!

Карбышев разволновался, что бывало с ним редко. Он умел держать себя в руках. Но Голубцев затронул больную тему, слишком больную…

Дмитрий Михайлович расплатился и предложил заглянуть на еще один объект – в Коробчицах. На мокрой лесной дороге машина забуксовала в колдобине. Вылезли, стали толкать плечами – ни в какую. Неподалеку работали красноармейцы, рыли котлован под артиллерийский дот. Карбышев кликнул бойцов на помощь. Но услышал и пришел только один – рослый парень с открытым простоватым лицом.

– Сейчас пособлю! Постойте-ка, пока! – предложил он генералам, а сам, скривившись от натуги, приподнял «эмку» за корму и вынес колесо из колдобины.

– Ну, богатырь! – изумился Карбышев. – Как зовут?

– Младший сержант Рябинин… Виноват, красноармеец Рябинин!

– А что так? Разжаловали?

– Так точно?

– За что?

– Стрелял по немецкому самолету.

Голубцов вмешался в разговор:

– Как же, как же, наслышаны про твой подвиг. Я, сынок, строгий выговор за тебя получил. Аж из самого округа.

– Виноват, товарищ генерал-майор.

– Ну, насчет вины дело спорное, – усмехнулся Карбышев. – Главное, не растерялся и за себя смог постоять… Да и за Отечество. Я бы такого орла наградил. Как думаешь, Константин Дмитрич?

– Вот я и награждаю. Присваиваю внеочередное звание «старший сержант». Вернусь в Белосток, оформим чин чином. Дай-ка, мне твои координаты, ударник… Какая дивизия?

– Восемьдесят пятая.

– О, да ты уже не наш! Это 3-я армия. Но все равно, позвоню Кузнецову.

– Служу трудовому народу! – повеселел Рябинин. – Разрешите идти?

– Беги!

Рябинин и в самом деле припустил во весь дух. От радости. Голубцов командующему 3-й армией так не позвонил – закрутился, завертелся, забыл…

СПРАВКА ИСТОРИКА:

Группы дотов на данной местности располагались таким образом, чтобы, по возможности, весь участок хорошо простреливался и не было мертвых зон ни для пулеметного, ни для артиллерийского огня. Каждая группа состояла из комбинации разных типов дотов, в зависимости от условий и рельефа местности, начиная от простейших пулеметных гнезд до командных пунктов с центральной электростанцией, своим водоснабжением, телефонной и радиостанциями, помещениями для персонала, кухней, складами амуниции и продуктов.

Предполагалось создать совершенно непроходимый барьер. Строительство велось в спешном порядке, с привлечением по мобилизации большого количества местного населения. С точки зрения искусства фортификации весь проект был разработан очень хорошо и при выполнении его обещал быть очень эффективным в смысле обороны границы от продвижения наземных сил противника. В расчет принималось, что если через линию обороны будут переброшены парашютные части, которые окажутся в тылу у врага, то система должна нормально функционировать в продолжение нескольких недель.

Дело в том, что в основной проект, по которому изготовлялось оборудование на заводах далеко внутри страны, очень часто вносились изменения в штабах и здесь на строительстве, уже после получения оборудования. Изменение положения дота на карте, изменение угла обстрела, ошибки при бетонировании влекли за собой много мелких переделок в деталях, соединяющих отдельные элементы оборудования. Начиналась спешка, гонка, телефонные разговоры, истерика начальства, авральщина.

* * *

Батальон, в который перевели разжалованного красноармейца Рябинина, вторую неделю строил полевые укрытия в гродненском укрепрайоне. Палило солнце, люди исходили потом, и если бы не колодец, недавно вырытый в пятистах метрах от стройплощадки, было бы совсем туго. Ротный старшина велел красноармейцу Рябинину взять ведра и принести холодной водицы. Рябинин побежал к березняку, на опушке которого находился колодец. Павел набрал воды, вволю напился, снял гимнастерку, чтобы плеснуть на спину живительной влаги, и вдруг увидел женщин. Много женщин. Одни таскали землю в носилках, другие копали, третьи размешивали бетон и катили тяжеленные тачки. Сначала он подумал, что это местные колхозницы, которые все как одна оделись в серые казенные платья. Но потом заметил, что неподалеку прохаживается с винтовкой конвоир в красно-синей фуражке. Это были женщины из местной колонии НКВД, они бетонировали взлетную полосу полевого аэродрома. Он подошел поближе, потряхивая гимнастеркой, чтобы побыстрее высохла от пота. Одна из женщин – непонятного возраста, крепкая, хорошо сложенная, с растрепанным пучком волос отшвырнула лопату и направилась прямо к Рябинину.

– Слышь, парень, возьми меня! Я забеременеть хочу. Тридцать рублей тебе дам. Не выживу я тут, если в декрет не уйду. Понимаешь?

Рябинин ошарашенно молчал.

– А, ничего ты не понимаешь, сосунок мамкин! Ну, иди ко мне! Ну?!

Она приподняла серую полотняную юбку и в глаза парню ударила умопомрачительная белизна женских бедер. Взгляд его невольно устремился к сердцевине ее наготы.

– Ну, же, иди ко мне, милый! – вымученно улыбалась она.

Он впервые видел обнаженное женское тело да еще столь бесстыдно призывное.

Но тут подошел конвоир, такой же молодой боец, как и Рябинин, и уставился на дармовое зрелище.

– И тебе дам, чего лыбишься?! – крикнула ему соблазнительница.

– Мне нельзя, я на службе. Вон, если схочет тебя, сходите в кусты. Я на шухере постою. – Эй, земеля, сходи с ней? Вишь, как просит… Я бы сам пошел. Да нам нельзя…

Женщина, придерживая юбку, бросилась в чахлый осинник, и Рябинин на ватных ногах пошел вслед за ней. Все, что случилось дальше, поплыло как в тумане, как будто мозг оглушила водка. Они легли на его постеленную гимнастерку. Было безумно стыдно и безумно сладко… Потом он даже встать не смог – с трудом сел на краешек пня. Женщина поднялась, сноровисто стряхнула муравьев.

– Ты не думай, что я стерва… Я не профурсетка какая… Меня за опоздание в цех на пять лет упекли. Мастер отомстил, что не легла под него. А тебе спасибо, миленький! Может, сын родится, так твоим именем назову… Зовут-то тебя как?

– Павел.