с окрестных гор сигнал персам, приглашая их в Афины. Писатель называет изменниками аристократов Алкмеонидов, однако оговаривается, что это не более чем слухи. Тем не менее отрицать наличие пятой колонны в Аттике в канун вторжени Датиса и Артафрена возможным не представляется.

Для афинян Марафонское сражение стало самым знаковым и культовым событием их истории, о чем счел необходимым упомянуть Павсаний: «Мне кажется, что афиняне больше всего гордятся этой победой» (I, XIV, 4). Недаром битва при Марафоне впоследствии обросла мифами и легендами, а афинские граждане стали утверждать, что на их стороне сражались сами боги и древние герои: «Афиняне в своих песнях поют, что боги были участниками их боев в деле при Марафоне и Саламине» (Paus. VIII, X, 9). Рассказывая о храме богини правосудия Немезиды в Рамнунте[47], Павсаний вновь вспомнит Марафонскую битву: «Считается, что и высадившихся на Марафоне варваров прежде всего встретил гнев этой богини: полные презрения, считая, что для них ничего не будет стоить взять Афины, они везли с собой глыбу паросского мрамора, чтобы поставить трофей, как будто бы дело было ими уже сделано. Из этого камня Фидий создал статую Немезиды» (I, XXXIII, 2–3)

В Афинах рисовали картины на сюжеты битвы, и одну из них, выставленную в галерее на Агоре, Павсаний видел собственными глазами: «Последняя картина изображала сражавшихся при Марафоне. Из беотийцев одни жители Платеи и все войско Аттики вступили в рукопашный бой с варварами. Здесь изображается еще не решенное сражение. А в разгар боя варвары уже бегут и толкают друг друга в болото. На краю картины изображены финикийские корабли, варвары стараются влезть на них, а эллины их избивают. Тут же нарисован и герой Марафон, от которого вся эта равнина получила свое название, а также Тесей, изображенный, как будто он поднимается из земли, кроме того, Афина и Геракл. У марафонских жителей, как они сами говорят, впервые Геракл стал почитаться богом. Из сражающихся особенно выделяются на картине Каллимах, который афинянами был выбран на должность полемарха, а из стратегов – Мильтиад и так называемый герой Эхетл[48], о котором я буду говорить позднее» (I, XV, 4). Называет историк и имя художника: «Этот Панэн был братом Фидия, и в Афинах в Расписной галерее им нарисована картина Марафонского сражения» (V, XI, 2).

Была еще одна картина, о которой рассказал Корнелий Непот: «В так называемом Пестром портике была написана картина, изображающая Марафонскую битву, то среди десяти полководцев на первом плане изобразили Мильтиада, ободряющего воинов и подающего знак к сражению» (Milt. 6). Как видим, тема одна, а сюжеты разные. По свидетельству Павсания, на средства, взятые из добычи после битвы при Марафоне (X, X, 1–2), в Дельфах была установлена статуя Мильтиада работы Фидия.

Там, где находился лагерь Датиса и Артафрена, афиняне похоронили убитых персов, а затем поставили мраморную колонну, известную как «Трофей Марафона». Сегодня на этом месте стоит ее копия, а самой колонной можно полюбоваться в музее Марафона, который находится у деревни Вранос, в 4 км от погребального кургана афинян.

Не был забыт в Афинах и подвиг союзников-платейцев. Как пишет Геродот, при торжественном жертвоприношении во время Больших Панафинейских праздников афинский глашатай произносил молитву о даровании благ афинянам и платейцам. Большие Панафинеи – важнейшие религиозные празднества в Афинах, проводившиеся в честь богини, основательницы и покровительницы города раз в пять лет. Это была огромная честь для платейцев.

* * *

Обратим внимание на еще два момента, связанных с битвой при Марафоне. Один из них касается вопроса о том, почему спартанцы не приняли участия в этом судьбоносном сражении. Очень часто можно встретить мнение о том, что правящая верхушка Спарты сознательно затягивала выступление армии на помощь Афинам, прикрываясь религиозными праздниками. Но такой подход в корне неверен.

В источниках нет даже намека на то, что спартанцы плели козни за спиной афинян. Я уже обращал внимание на то, что, согласно закону, армия Спарты могла выступить в поход только по окончании праздника Аполлона Карнейского. До полнолуния и окончания торжеств оставалось девять дней. Спартанцы были очень религиозным народом, различные предсказания и культовые обряды не были для них пустым звуком: «В целом ввиду перевеса традиционалистских элементов в менталитете спартанцев для них (во всяком случае, в массе гражданского коллектива) было характерно чрезвычайно серьезное и искреннее отношение к религии. В частности, прорицания оракулов воспринимались как непререкаемая истина»[49].

Лакедемоняне ответили так, как и должны были ответить, обозначив срок, когда приведут на помощь афинянам войска: «Когда Филиппид был послан в Лакедемон в качестве вестника – это было тогда, когда мидийцы высадились на берег <у Марафона>, – возвратившись, он заявил, что лакедемоняне откладывают свое выступление, так как, по их словам, у них существует закон не раньше выступать на войну, чем наступит полнолуние» (Paus. I, XXVIII, 4). В дальнейшем Павсаний вновь обратит на этот факт внимание: «Мильтиад наголову разбил полчища под начальством перса Датиса, не дождавшись лакедемонян, запаздывавших из-за полнолуния» (IX, I, 22). Недаром, когда народные гулянья закончились, спартанцы сразу же выступили на помощь Афинам. Они действительно торопились, и Геродот данный факт четко зафиксировал: «Что касается лакедемонян, то после полнолуния они явились в Афины в числе двух тысяч человек, причем шли с такой поспешностью, что на третий день по выходе из Спарты были уже в Аттике» (VI, 120). Спартанцы тогда не знали об итогах битвы при Марафоне и действительно спешили изо всех сил. Оказавшись в Афинах, лакедемоняне посчитали необходимым побывать на поле битвы у Марафона и собственными глазами увидеть последствия битвы. У нас нет никаких оснований обвинять их в двойных стандартах.

Второй сюжет связан со знаменитой марафонской дистанцией. Мы со школьной скамьи помним историю о том, как сразу после битвы некий афинянин прибежал с поля боя в Афины, и крикнув согражданам: «Радуйтесь, мы победили!» – умер. Расстояние, которое пробежал гонец, равнялась 42 км 195 м. В честь этого знаменательного события и проводят марафонские забеги.

Но вот что удивительно. Геродот, подробно расписавший предысторию, все перипетии битвы и ее последствия, ни слова не говорит об этом таинственном бегуне. И это при том, насколько подробен рассказ «отца истории» о гонце в Спарту Фидиппиде. Поэтому можно констатировать, что Геродот об этом факте не знает. Возникает закономерный