господин Оруэлл, — виновато улыбнулся воспитанник орков. — От ожидания слегка сдали нервы.

— Ничего страшного, — ответил гворн, поспешно взводя арбалет специальным крюком и, явно довольный словами, а еще тем, что его назвали по имени. Все-таки, не часто начальники высказывают свои извинения и сожаления подчиненным, да и сам Данут, плохо запоминал имена гномов, от чего те нередко обижались. — Все в жизни бывает.

Приняв от гворна взведенное оружие, воспитанник орков попытался прикинуть расстояние до этого странного «глаза». Увы, не получилось. Граз Акирэ мог находиться и в миле от него, и в двухстах шагах. Знать бы его размеры, определил бы точнее. К тмоу же, было непонятно — это самое «око», висевшее в небе на двух столбах, не имеющих под собой опоры, оно реальное, или это всего лишь мираж? А, проверим!

Данут упер приклад арбалета в плечо, тщательно прицелился и, нажал на спусковой крючок, приводивший в движение спусковой механизм, высвобождающий на свободу короткую толстенькую стрелу, со стальным наконечником.

Арбалетный болт вошел прямо в зрачок. Похоже, обладатель «ока» поначалу не понял, что случилось. Глаз моргнул, пытаясь смахнуть непонятную занозу, а потом... вероятно, боль дошла и мозга.

А потом раздался такой вопль, с которым все вопли и крики пустыни во время песчаной бури покажутся тявканьем щенка на фоне лающего матерого пса.

Крик боли откинул в сторону пыльное облака, повалил с ног кого-то из гворнов, а если судить по перепуганному ржанию лошадей, то основательно потрепал и вражеское войско. Самого воспитанника орков качнуло в сторону так, будто он оказался на палубе во время шторма, и только привычная реакция тела на качку позволила устоять на ногах.

— Еще! — попросил Данут, протягивая разряженный арбалет гворну, упавшему на задницу. Но к счастью, тот не выронил ни крюк, ни вторую стрелу.

Оруэлл лихорадочно взвел крюком тетиву, вложил болт и протянул оружие Дануту.

В небе теперь был закрытый глаз, начавшийся бледнеть, словно кусочек тумана, оставшийся на верхушке мачты с ночи, а теперь рассеивающийся под лучами солнца. Данут выстрелил еще раз, уже не надеясь успеть, но все-таки попал. Жаль, но прикрытое веко было словно бронированный щит и стрела, ударившись в него, сломалась. Но все равно, удар был очень силен, потому что неизвестный и невидимый владелец глаза опять завопил, хотя и не так сильно, как в первый раз. Но Глаз Акирэ померк, а потом и вовсе исчез с неба.

— Не понравилось! — радостно завопил стоявший рядом гворн, на сей раз удержавшийся на двух точках.

— Все! — выдохнул воспитанник орков, возвращая гворну арбалет.

— Ну, ни хрена себе вы его отхреначили! — восторженно проговорил Оруэлл, принимая оружие.

— Ага, — устало ответил Данут, отмечая про себя, что раньше он не слышал от гворнов, чтобы они говорили «хрень», или «хреново». Откуда и поднабрались слов-паразитов? И, главное, когда успели?

Два выстрела, сделанные в Глаз Акирэ, вымотали его так, словно он целый день стрелял по мелким подвижным мишеням, а потом еще и сам бегал, собирая стрелы.

Усталый воинский начальник спустился вниз, и побрел к своему «командному пункту» — одной из «боевых точке», расположенных не у ограды, а в глубине.

Но вмешательство воинского начальника пока не требовалось. Гворны знали, куда вставать и что им делать. На башне уже разместился гном, именуемый «корректировщик», боевые расчеты всех трех катапульт уже сложили рядышком свои снаряды (Данут как-то упустил из виду — что за снаряды изготовили гномы, а они, оказывается, решили использовать пустые емкости из-под петрола. Видимо, набили их песком, для тяжести.) , а стрелки вместе с заряжальщиками стояли у бойниц.

К «командному пункту» подбежал совсем юный гворн, исполнявший обязанности посыльного и спросил:

— Господин воинский начальник, все готово. Гворны спрашивают, когда начинать?

— Катапульщики начинают, когда конница войдет в зону поражения. Арбалетчики — по мере ...

Данут запнулся, забыв, что нужно говорить дальше. А так хотелось сформулировать приказ четко и ясно. Махнул рукой, закончил:

— В общем, пусть стреляют, когда разбойник выйдет на нужное расстояние.

Парнишка важно кивнул, и умчался выполнять поручение. Молодой воинский начальник вздохнул — конечно, было бы красивше (или, красивее?) ему самому картинно взмахнуть рукой, и скомандовать: «Гворны! Цельс! Пли!!», но это будет нецелесообразно. Данут не сомневался, что дотошные гворны уже измерили и дальность выстрела своих стрел, и расстояние, на котором можно поражать врага. И катапульщики уже не по одному разу постреляли по территории, сделав все необходимые карты местности, разбитые на квадраты, и все такое прочее.

А дальше — пошло-поехало.

Корректировщик с вышки крикнул:

— Есть цель!

Первые выстрелы из катапульт были сделаны безо всякой команды, без указания квадратов, а дальше наблюдатель скороговоркой выкрикивал какую-то тарабарщину, из которой Данут понимал только первую цифру, обозначавшую номер орудия, типа «Первый — поправка А-градус пятнадцать — ноль!»

Снаряды, которыми гворны били из катапульт, были действительно пустыми емкостями из-под петрола. Но они туда вкладывали не песок, как думал Данут, а камни и осколки железа. А еще гномы додумались вкладывать в боченки небольшие фитильки, горевшие в полете, и не гаснувшие на ветру. А ведь чтобы произошел взрыв, совсем не требуется, чтобы посудина была заполнена петролом. Напротив, пары горючего, воспламенившись, взрывались, словно фейерверки, разнося в стороны камни и осколки, калеча и убивая при этом и людей, и животных.

Откуда-то со стороны раздавались крики людей, жалобное ржание лошадей. И, если поначалу воспитанник орков жалел о том, что он не стоит сейчас на башне, не может видеть сражение, то теперь он покрепче зажал уши, стараясь не слышать конского крика. Ему, наполовину орку, было тяжело осознавать, что по его вине сейчас гибнут младшие братья, виновные только в том, что люди привели их на убой!

Данут знал, что его предки воевали с людьми верхом на хищных животных — на тиграх, и на львах. Но тигр и лев, даже медведь, это все-таки не конь, который живет рядом с человеком, и служит ему всем, чем может.

Парню даже показалось странным, что он горюет о лошадях. О животных, которых он почти никогда не видел. Нет, видел пару раз, но никогда не подходил к ним близко, не было надобности.

«Все-таки, какие же мы все сволочи!» — подумал Данут, проникаясь ненавистью и к самому себе, и к гномам, придумавшим такое безжалостное оружие, к разбойникам.

Куда бы проще выйти сейчас с мечом в руке против целого полчища, сразится с ним,