Оглядываясь на прошлое, Марк признавал, что такая закалка отбивала скуку – хотя бы ненадолго, хотя бы в некоторой мере. Все остальное: купание на закрытых пляжах, полеты на вертолете, утонченные блюда под шампанское из ведерка со льдом – смахивало на дистиллированную воду. Дорогие развлечения быстро приедаются, потому что напоминают о том, как скудна человеческая фантазия. По крайней мере, та ее область, которая отвечает за наслаждение.

– Тебе нравится физика? – спрашивала мама.

– Не особо.

– Химия.

– Еще меньше.

– Английский?

– Учить слова, но не грамматика.

Об истории, русском языке и литературе мама не справлялась, хотя и к этим предметам Марк страсти не питал. Получал четверки с пятерками – и ладно.

– Может, он аутист? – поделилась мама переживаниями с отцом. – Сейчас так много про это говорят. Аутисты – это не обязательно те, кто постоянно молчит.

– Мой сын не даун какой-нибудь, ясно тебе? – сказал папа. – Он пока еще в поисках, созревает. Правда, Марк?

Отец пытался привить ему интерес к охоте, но тщетно. Инстинкт добытчика в Марке не всколыхнулся, как не пробудилось и чувство родства с убитыми животными. Выложенные в ряд для триумфального фотокадра окровавленные тушки фазанов не вызывали ни восторга, ни жалости. Лишь брезгливость.

Яромир, будучи старше брата на четыре года, после школы поступил в Курчатовский институт и подвизался на стажировках в «Атомпроме». Марк не торопился следовать примеру брата, но и не стремился радикально от него отличаться, поэтому выбрал кафедру инженерной графики в Бауманке.

А за полтора месяца до начала первого курса папа повез семью в Испанию. Наверное, при всей своей проницательности и он не догадывался, что это будет последний отпуск, проведенный вот так – вместе, вчетвером. Или догадывался?

Когда они прибыли в Каталонию, к ним в отеле присоединились старый папин друг Валерий Степанович и его сын Данила, кудрявый блондин, который, точно хип-хопер, обвивал тонкие запястья браслетами, а загорелую шею увешивал цепочками. Равнодушный к пляжному отдыху Данила за завтраком спросил у отца позволения покататься по Барселоне, на что Валерий Степанович рассмеялся, как смеются уверенные в себе люди:

– И по каким клубам ты собрался кататься?

– Да не, папа, ты чего. Я чисто по достопримечательностям.

– По каким достопримечательностям?

– Гора эта с храмом, готический квартал. Хочешь, вон Марка с собой возьму?

Для самого Марка предложение стало неожиданным. Однако его отец внезапно затею поддержал.

– По-моему, отличный план, – произнес он. – Немного самостоятельности вам не повредит.

Они с Валерием Степановичем отпустили отпрысков до утра (Данила рвался показать Марку красоту ночного города), снабдив их инструкциями.

– Самостоятельность – это не значит самодеятельность, – наставлял Анатолий Владимирович. – Никаких пьянок, никаких наркотиков и съемных подруг.

– Толя, что ты такое говоришь! – воскликнула мама.

– Помолчи. Я объясняю им, что такое ответственность.

Поначалу Данила, отделавшийся от родителей ценой балласта на шею, кисло молчал, но вскоре приободрился. Он смотрелся органично за рулем прокатного желтого спорткара и ловил кайф даже от серпантинной дороги, ведущей на верх Тибидабо. Вспоминая тот день спустя годы, Марк думал, что Данила не упустил бы случая залить в «Инстаграм» десяток фото, где изображал бы всецелое обладание стильной машиной.

– С этим местом легенда крутая связана, – поделился сын Валерия Степановича, когда достигли вершины. – Тут дьявол совращал Христа. Выложил ему весь этот шикарный вид как на ладони и говорит: «Служи мне, и вся эта прелесть будет твоей». Иисус такой отвечает: «Стопэ, я служу добру, мне твои прелести красивые на фиг не встряли».

Марк согласился, что вид и правда шикарный.

Когда они спустились с горы, Данила позвал перекусить в русском кафе поблизости. По пути туда он поинтересовался:

– По девочкам у тебя есть предпочтения?

– То есть?

– Местные там, азиаточки, польки?

Марк завис. Получается, родительские наказы не останавливали Данилу. Или это учиненная отцом проверка, насколько Марк послушен и честен.

– Я на Ла Рамбла классный клуб знаю, – продолжил Данила, не дождавшись реакции. – Поверь, ни в Москве, ни в Питере даже близко такой не сыщешь.

– Мне семнадцать, – осторожно напомнил Марк.

– Все на мази, братишка, пропустят. Там все на высшем уровне. Ни дурь тебе не пихают, ни допуслуг на прайс не накручивают. И полная клиентская тайна, разумеется.

Марк пожал плечами, размышляя, как бы повежливей отказаться.

В кафе они познакомились с Антоном, уличным художником из России, которого Данила принялся задирать за красные подтяжки в комплекте с черными рубашкой, джинсами и кедами. Антон нимало не обиделся. Он сказал, что он сквоттер и живет в Каталонии четвертый год.

– Сквоттеры? – переспросил Данила. – Это кто такие?

– Мы селимся в заброшенных домах и по новой обживаем пространство.

– То есть вы помогаете владельцам восстановить здание? – уточнил Данила. – А сколько они вам платят?

– Ну, мы не совсем помогаем владельцам. Скорее захватываем их собственность, а они в ответ нас пытаются выдавить.

– Разве так можно?

– Если очень хочется, то можно.

Антон наслаждался недоумением на лицах Данилы и Марка.

– Если интересно, то я покажу наш сквот. Это недалеко.

Сын Валерия Степановича с сомнением обозрел стоптанные кеды и несвежий прикид Антона.

– Слушай, Данила, давай сгоняем до темноты? – предложил Марк. – После этого покатаемся по ночной Барселоне, как планировали.

Он во второй раз в жизни по-настоящему проявил инициативу. А то и в первый, если не считать детского казуса на атомной станции.

– Вы в трущобах каких-нибудь прячетесь, да? – с сомнением, но уже с меньшим, спросил Данила у художника.

– Не прячемся и не в трущобах. Мы обретаемся в Грасии. Это симпатичный район рядом. Полиция за нами, если что, не охотится.

Марк ожидал увидеть унылую высотку на загаженном пустыре, однако сквот не только не производил впечатления изгоя в архитектурном ансамбле, но и украшал его. Пятиэтажный дом стоял в ряду таких же и выделялся на их фоне, как выделялся бы ястреб в голубиной стае. Выщербленный фасад оживляли граффити – гигантские бдящие глаза на голубом лице, гора с заснеженным пиком, что-то из христианских мотивов. На первом этаже соседствовали донерная, веломастерская и парикмахерская. На ржавых балконах, заставленных цветочными горшками, то там то сям висели самодельные баннеры: «Volem un barri digne!!», «El barrio no se vende», «Transfobia = fascismo».

– Антон, кто эти мажоры? – заворчала девушка в мятой черной футболке, из-за длины почти скрывавшей салатовые шорты. – Чего ты их привел?

– Я демонстрирую им альтернативные способы взаимодействия с реальностью, – успокоил художник и повернулся к Марку с Данилой. – Знакомьтесь, Эльза. Моя боевая подруга.

На кухне он объяснил, что Эльза в среднем тратит доллар в день и не жалует тех, кто