— Но ты в порядке, боярин, — похлопал он меня по плечу. После чего усмехнулся, обнажая крепкие жёлтые зубы.

— Опасность — моя работа, боярин.

Я кивнул и отсчитал серебряные монеты.

— Вот, — сказал, положив их ему в руку, — За доставку и риск. И вот ещё, — добавляю, протягивая ещё пару монет. — На кружку доброго напитка в дороге.

От пары серебряных монет я не обеднею, а почтальон ответственно подойдёт к выполнению задачи. Собеседник кивнул и тут же спрятал монеты в поясную сумку.

— Спасибо, боярин. Будет исполнено, — ответил почтальон, запрыгивая в седло.

Он лихо подтянул поводья, и конь зафыркал, перебирая копытами.

— Счастливо оставаться, боярин! — крикнул почтальон и, пришпорив коня, исчез в толпе.

Я развернулся, чтобы вернуться домой, но взгляд сам зацепился за молодого человека с широкой рубленной раной на плече, словно кто-то вонзил в него топор… или светильник?

Он развернулся к прилавку, и я не успел присмотреться к его чертам лица.

Рванул в его сторону, но тут же на пути возникла собака, убегающая от преследовавшего её малыша. Я остановился, пропуская их, боясь навредить, а подняв взгляд, понял, что незнакомец исчез.

Рассеяно оглядываясь по сторонам, так и не понял, куда он мог пропасть…

* * *

По поручению графа я учил его кучера управлять автоматизированной каретой. Помню, какое впечатление он на меня оказал ещё при первом нашем знакомстве. Статная тёмная фигура, которая выглядела скорее как воин, чем как слуга, управляющий каретой.

Самое интересное, что я не был далёк от истины, в случае опасности кучер действительно должен был принять бой, защитив графа, это входило в его круг обязанностей.

Понимания принципа управления сложности у кучера не вызывало. Он быстро запомнил и почувствовал, какие импульсы следовало подавать, разве что у него не получалось выдавать их такими незначительными, как у меня, поэтому при первом же «слабом» импульсе кучера мы рванули вперёд. Для себя пометил этот момент как требующий решения, нужен некий регулятор, который бы позволял изменять чувствительность. Не могу же я переделать систему и в будущем, потом наделать кучу карет и в будущем не иметь возможности не управлять ни одной из-за малого личного энергетического ресурса! Нет, для себя любимого нужно было оставить такую возможность.

Второй сложностью стало то, что кучер путал энергетические узлы, забывал, какой отвечает за движение влево, а какой вправо. Немного вместе помучившись, я решил добавить на карете гравировку — стрелочки, обозначающие направления движения, в соответствующем узлам порядке. Функцию «стоп» же решил обозначить крестиком.

Кучер не выдавал никаких эмоций, оставаясь внешне спокойным даже тогда, когда мы уже мчались по участку и чуть не врезались в тот же самый участок забора, в который мы влетели ранее с графом.

По окончании небольшого урока кучер поблагодарил меня за проведённый урок, и я поспешил в лавку стеклодува.

* * *

Солнце играло на облаках, когда я вновь оказался перед мастерской Светуса. С того дня как мы обсуждали проект, прошло несколько недель, и я сгорал от нетерпения увидеть результат. Мастерская казалась ещё более волшебной, чем в первый раз.

Толкнув знакомую тяжёлую дверь, я вошёл внутрь. Свет лился отовсюду, и я сразу заметил Светуса, который ждал меня с улыбкой.

Яркое солнце, пробиваясь сквозь витражные окна мастерской Светуса, создавало причудливые узоры на полу. Внутри кипела работа: несколько мастеров в кожаных фартуках склонились над своими станциями, выдувая, формируя и окрашивая стекло. Звуки пламени в печах, звон инструментов и приглушенные голоса создавали неповторимую атмосферу.

Светус стоял у одного из станков, что-то оживлённо обсуждая с молодым подмастерьем. Тот держал в руках заготовку из раскалённого стекла, изящно вращая её в огне.

— Нет, Алек, не так! Чувствуешь, как ведёт себя стекло? Здесь нужно чуть больше огня, чтобы оно стало податливее, иначе треснет. Представь, что ты танцуешь с ним, Алек, а не пытаешься его сломать! — говорил Светус, мягко поправляя руку подмастерья.

В этот момент он поднял голову и заметил меня у входа. Его лицо озарила широкая, искренняя улыбка.

— Техномаг! Вот так сюрприз! Проходи, проходи же, боярин! — воскликнул он радостно, откладывая в сторону свой инструмент. — Лех, займись пока вот этим, — кивнул он на другую заготовку, — я скоро вернусь.

Светус быстро направился ко мне, протягивая руку для приветствия.

— Я уж и заждался тебя, признаться! — сказал он, крепко пожимая мою руку. — Не терпится показать тебе результат. Нам тут всем было очень интересно над твоей люстрой работать, честно! Такая задача — большая редкость. Давай же, пойдём, не буду томить.

Он повёл меня вглубь мастерской, обходя работающих мастеров. Я заметил, как многие из них украдкой бросают на меня взгляды, полные любопытства. Наконец, мы остановились перед просторным, специально подготовленным местом, и я увидел результаты их работы.

Глава 21

Люстра висела, словно невесомая, в центре зала. Она была больше, чем я представлял, правда, за счёт этого все её части были детально выполнены. Основа люстры была сплетена из тонких прозрачных стеклянных нитей, которые переливались всеми цветами радуги. Эти нити образовывали изящный каркас, на котором крепились многочисленные отсеки под мои лампочки. Отсеки напоминали плафоны, но были, разумеется, без резьбы.

Их форма представляла собой бутоны цветов — нежных лилий и утончённых роз. При этом каждый плафон был уникален, с неповторимым узором и оттенком. Внутри каждого бутона сияли драгоценные камни, искусно огранённые и отполированные. Они отражали свет, падающий из окон помещения, создавая тем самым калейдоскоп бликов, танцующих на стенах и потолке.

Цвета люстры были нежными и приглушёнными. Бледно-розовый перетекал в небесно-голубой, а жемчужно-серый соседствовал с опалово-белым. На бутонах все четыре цвета плавно перетекали друг в друга, создавая эффект акварельной росписи. Вся конструкция казалась лёгкой и воздушной, словно облако, сотканное из света и тепла.

Я стоял, завороженный, не в силах произнести ни слова. Светус не просто сделал всё то, что я его просил, он сделал лучше, чем то, что я себе представлял. Это было настоящее чудо и произведение искусства, которое заставляло сердце замирать от восторга. В какой-то момент мне даже показалось, что в смешении цветов я заметил энергетические искры. Сначала решил, что это уже сродни профессиональной деформации, а после решил, что так и правда могло быть, скорее всего, при создании такого произведения не обошлось без магии, а её остаточные