– Не стреляйте! По своим попадете! Вы с какого подразделения?

Дедушка в ответ заорал:

– Мы из подразделения ваших предков, псы вы желтомордые!

Дедушка вскинул «Арисаку-38» и начал палить туда, откуда доносился крик.

– Друзья! Не стреляйте по своим! Мы из Цзяогаоской части Восьмой армии! Антияпонские войска! – снова закричал человек в гаоляне. – Ответьте, пожалуйста, а вы откуда?

Дедушка разозлился:

– Гребаная Восьмая армия, да вы ни на что не способны!

Он вывел нескольких своих «солдат» из бирючины, и маленький отряд встал на земляном валу.

Из зарослей гаоляна крадучись, как коты, вылезли больше восьмидесяти человек из Цзяогаоской части Восьмой армии. Это были одетые в лохмотья бойцы с потемневшими лицами, напуганные, словно дикие зверьки. Большая часть их была безоружной, но у некоторых на поясе болталась пара гранат с деревянными ручками, а с десяток солдат, что шли впереди, были вооружены старыми винтовками «Ханьян» и самопалами.

Вчера после обеда отец видел этих бойцов Восьмой армии. Прячась в зарослях гаоляна, они нанесли японцам, атаковавшим деревню, удар в спину.

Когда отряд Восьмой армии приблизился к земляному валу, возглавлявший его здоровяк скомандовал:

– Первая рота – поставить часового! Остальные – привал!

Солдаты Восьмой армии уселись на валу, перед отрядом остался стоять симпатичный молодой парень. Он достал из полевой сумки темно-желтый лист бумаги и, дирижируя рукой в такт, стал учить своих товарищей петь песню:

– Ветра ревут, ветра-ветра ревут!

Солдаты запели кто в лес, кто по дрова.

– Внимание! Смотрим на мою руку и поем хором! А кони ржут! А кони-кони ржут! Бушует Хуанхэ! Бушует Хуанхэ! И гаолян созрел, хэнаньский гаолян, хэбэйский[85] гаолян! И в зарослях густых геройский дух горит! И поднята пищаль, и блещет сабель сталь! Спасем родимый край и Северный Китай, спасем мы всю страну-у-у-у…

Отец очень завидовал выражению решимости на лицах этих рано повзрослевших молодых солдат Восьмой армии. Он слушал их пение, и ему самому нестерпимо хотелось запеть. Внезапно он вспомнил такого же молодого и симпатичного адъютанта Жэня из отцовского отряда, который тоже, размахивая руками, учил бойцов петь.

Они с Ван Гуаном и Дэчжи схватили свои винтовки и подошли поближе послушать пение, а солдаты Восьмой армии с завистью смотрели на их новехонькие японские винтовки «Арисака-38» и карабины.

Командир Цзяогаоской части носил фамилию Цзян, при большом росте ступни у него были крошечные, поэтому его прозвали Мелконогим. Он подвел к дедушке парнишку лет шестнадцати-семнадцати. За пояс Цзян заткнул маузер, а на его голове красовалась темно-серая фуражка с двумя черными заклепками. Сверкнув белоснежными зубами, он на не слишком чистом пекинском диалекте сказал:

– Командир Юй! Вы герой! Мы вчера наблюдали, как вы героически сражались с японскими оккупантами!

Цзян протянул руку, а дедушка смерил его холодным взглядом и хмыкнул.

Командир Цзян с некоторой неловкостью убрал руку, улыбнулся и продолжил:

– По поручению специального комитета КПК района Биньхай[86] прибыл на переговоры с вами. Специальный комитет восхищен вашей пылкой любовью к Родине и героическим духом самопожертвования, которые вы проявили в ходе этой великой национально-освободительной войны. Моей части было приказано установить с вами контакт, согласовать действия, чтобы вместе бороться с японскими захватчиками и создать коалиционное правительство…

Дедушка фыркнул:

– Твою ж мать! Ни единому слову не верю! Вы только талдычите «объединяемся», «объединяемся», а что ж вы не явились «объединяться», когда мы ударили по автоколонне япошек? Где вы были, когда они окружили деревню? Мой отряд разгромлен, кровь простых людей течет рекой, и тут вы пришли рассказывать мне об объединении!

Дедушка со злостью пнул блестящую гильзу от винтовочного патрона, и она улетела в ров. Слепой все еще тренькал на своем саньсяне, звуки которого напоминали дождевые капли, стекающие с крыши в оцинкованное ведро.

Хотя дедушка обругал командира Цзяна на чем свет, тот уверенно ответил:

– Командир Юй, стоило бы оправдать те ожидания, что возложила на вас партия, и не нужно недооценивать силы Восьмой армии. Район Биньхай всегда находился под управлением Гоминьдана, КПК только-только развернула там свою работу, народные массы пока что недостаточно знают о наших бойцах, однако подобная ситуация не продлится долго. Наш лидер Мао Цзэдун давно уже указал нам направление. Командир Юй, примите мой дружеский совет – будущее Китая связано с КПК. Солдаты Восьмой армии более всего ценят верность и ни в коем случае не станут обманывать. Партии прекрасно известно о том, что произошло между вашим отрядом и отрядом Лэна во время той засады. Мы считаем Лэна недобропорядочным и думаем, что военные трофеи были распределены несправедливо. Мы в Восьмой армии никогда не обманывали друзей. Разумеется, сейчас мы слабо оснащены, но наша сила будет только расти в борьбе. Мы искренне радеем за народ и по-настоящему бьем японских чертей. Командир Юй, вы же видели, что вчера мы с этими никудышными винтовками простояли весь день в зарослях гаоляна, сражаясь с неприятелем, и пожертвовали шестерыми нашими товарищами. А те, кто получил в битве на Мошуйхэ большую партию оружия и боеприпасов, выбрали выжидательную позицию, что говорится, сидели на горе и наблюдали, как дерутся тигры. На них лежит вся вина за гибель нескольких сот ваших односельчан. Это совсем разные вещи, командир Юй, как вы еще не поняли?!

Дедушка сказал:

– Ну-ка, говори без уверток, что от меня надо?

– Мы надеемся, что вы вступите в ряды Восьмой арии и будете героически сражаться против японских захватчиков под руководством компартии.

Дедушка холодно усмехнулся:

– То есть чтоб я был под вашим командованием?

– Можете участвовать в руководстве нашей частью!

– И что у меня будет за должность?

– Замкомандира.

– То есть ты мной будешь командовать?

– Мы все подчиняемся специальному комитету КПК района Биньхай и находимся под командованием товарища Мао Цзэдуна!

– Мао Цзэдуна? Не знаю такого! И не под чьим командованием я не буду!

– Командир Юй, древняя мудрость гласит: «Умен тот, кто шагает в ногу со временем». Птица выбирает, на каком дереве гнездиться, а герой – господина, за которым следует. Мао Цзэдун – выдающаяся личность нашего времени, не упустите свой шанс!

– Ты чего-то недоговариваешь!

Цзян открыто улыбнулся:

– Командир Юй, ничего-то от вас не скроется. Взгляните, у меня в части такие горячие парни, но почти безоружные, а это оружие и боеприпасы…

– Даже не думайте!

– Мы на время возьмем попользоваться, а когда командир Юй соберет новый отряд, вернем все в должном количестве.

– Ты меня за кого держишь? За трехлетнего ребенка?

– Что вы, командир Юй. Как говорится, упадок и процветание страны зависит от каждого из ее граждан. Во время борьбы с Японией, когда на кону спасение государства, каждый жертвует что может, кто-то людей, кто-то оружие. Если все эти винтовки и патроны будут лежать здесь без дела, ты будешь виноват перед всей нацией.

– Ты поменьше мне тут разглагольствуй! Не жди, что я помочусь в ваш горшок. Имейте храбрость сами вырвать оружие из рук японцев!

– Вчера наша часть тоже участвовала в бою!

– Ну и сколько хлопушек вы запустили? – холодно усмехнулся дедушка.

– Мы стреляли из винтовок, бросали ручные гранаты, пожертвовали жизнями шестерых товарищей. Нам полагается минимум половина этого оружия.

– На мосту через Мошуйхэ полег весь мой отряд, а мне достался один ржавый пулемет!

– Это были войска Гоминьдана!

– А у войск КПК, значит, при виде оружия глаза от зависти не лопаются? С сегодняшнего дня я никому не позволю себя облапошить!

– Командир Юй, поосторожнее! Мы и так были очень великодушными.

– Что? За оружие схватитесь? – мрачно поинтересовался дедушка, положив руку на свой японский пистолет.

Командир Цзян сменил гнев на милость и заявил:

– Командир Юй, вы неверно все поняли, мы в Восьмой армии никогда не отнимаем еду из мисок друзей, как говорится, дружба дороже денег.

Он подошел к своим бойцам и велел:

– Очистим поле боя, похороним погибших жителей деревни. Внимательно смотрите и подбирайте гильзы.

Солдаты Цзяогаоской части рассеялись по полю, подбирая гильзы. Свора бешеных собак схлестнулась с оставшимися в живых людьми в ожесточенной схватке за тела, разорвав