Малыш Дэнни услышал голос бабушки. Мне показалось, что хоть он и был рад видеть меня, все же не хотел покидать друзей.

– Сейчас, пап, скоро буду, – крикнул он.

Я наблюдал, как он прощается с ребятами, и ощутил тяжесть в груди. Малыш Дэнни был счастлив в Ломпоке.

Когда мы вернулись в Венис, я обо всем рассказал Мэйв и спросил, что она думает по этому поводу. Мэйв относилась к малышу Дэнни как к собственному сыну. Ему на тот момент было уже десять, с ним вырос наш трехлетка Гилберт. Они делили одну комнату и двухъярусную кровать, только Даниэлла спала в собственной кроватке. Они все искренне любили своего старшего брата. Нам не хотелось их разлучать, но Мэйв старалась думать о будущем. Диана и ее родители были адекватными, ответственными и любящими людьми со стабильными работами и хорошими домами.

– Может, в Ломпоке ему будет лучше, – сказала Мэйв. – Пусть поживет с матерью.

– Я не хочу расставаться с собственным ребенком, – ответил я.

– Через пару лет за ним придет улица, и ты это знаешь, – возразила Мэйв. – А там он будет в безопасности.

– А что насчет Гилберта и Даниэллы? Им тоже нужна безопасность.

– Они еще малыши. У нас есть время придумать, что делать дальше, – заверила Мэйв.

Мы знали, что нам будет трудно куда-то переехать. Мэйв выросла в Венисе, она управляла жилым комплексом, где мы жили, а потому мы не платили за аренду. Квартирка была небольшой, но нам хватало. У малыша Дэнни появился шанс вырваться отсюда, и, возможно, ему стоило им воспользоваться.

С одобрения Мэйв я пошел к малышу Дэнни и спросил, нравится ли ему в Ломпоке с мамой и бабушкой-дедушкой. Он сказал «да».

– А тебе бы хотелось жить там постоянно?

Сын крепко задумался.

– Я не хочу делать тебе больно, пап. Ты же мой отец.

– Ты не сделаешь мне больно, малыш Дэнни. Ты мой сын и всегда им будешь. Я люблю тебя больше всего на свете. Так что ответь честно: ты бы хотел там жить?

Он кивнул и расслабился.

– Мне нравится у мамы.

– У тебя там много друзей?

– Больше, чем здесь. Пап?

– Да?

– Мне иногда жаль, что у мамы больше нет детей. Она совсем одна.

Я вернулся на кухню и позвонил Диане.

– Как в Ломпоке со школами?

– Ты что творишь? – завопила она. – Как ты можешь со мной так поступать?

Тут трубку перехватила ее мать.

– Дэнни, в чем дело?

– Я просто спросил, как в Ломпоке со школами, вдруг малыш Дэнни захочет переехать к вам. Наверное, она подумала, что я пудрю ей мозги.

Мать Дианы так переволновалась, что начала задыхаться.

– Ох, Дэнни, поверь, здесь чудесные школы. Они восхитительные, и учителя тоже прекрасные.

Судя по всему, она только и мечтала о переезде малыша Дэнни.

– Ладно, я поговорю с ним, но думаю, идея ему понравится.

Малыш Дэнни переехал к бабушке, дедушке и матери в Ломпок. Мэйв или я каждые выходные забирали его в Лос-Анджелес повидаться с Гилбертом и Даниэллой, а иногда отвозили их к нему. Иногда Гилберт и Даниэлла жутко скучали по старшему брату. Нам всем его не хватало. Было непросто, но мы приняли правильное решение.

Глава 25. Фиксер, 1995

Актер по имени Рэймонд Круз, с которым я познакомился в Венисе, организовал мне встречу со своим агентом. Рэймонд считал, что теперь, когда моя карьера пошла в гору, мне понадобится представительный менеджер.

Агенту Круза я не понравился, поэтому он свалил меня на свою младшую коллегу Глорию Инохоса, которая только-только устроилась в компанию. Глория была забавной и милой девчонкой, а еще обладала знатной деловой хваткой. Как только мы стали работать вместе, все завертелось.

Глория быстро достала мне роль в сериале «Спасатели Малибу», где я (сюрприз-сюрприз) сыграл бывшего зэка, рассекающего на «харлее». Съемки прошли весело, на съемочной площадке царила приятная атмосфера, и мне платили просто за то, что я целыми днями тусовался на пляже в квартале от своего дома.

Потом мне предложили роль в тюремном фильме «Приговоренный к смерти» с Кифером Сазерлендом и Форестом Уитакером. Картина стала режиссерским дебютом Кифера. Меня взяли на роль (опять сюрприз) зэка. В сценарии моего персонажа звали «Заключенный № 2». «Номер два, – недовольно думал я. – Черт, сдаю позиции».

Кифер привлек к съемкам какого-то своего дружка, который оказался совсем неуправляемым. Возможно, Кифер считал, что его долбанутость поможет ему сыграть классного заключенного, но на площадке непредсказуемость – это, скорее, недостаток, чем достоинство. Каждый раз, когда звучала команда «Снимаем!», тот чувак очень громко и агрессивно орал: «Снимаем трусы!».

Кифер понял свою ошибку и велел охране удалить своего приятеля с площадки. Атмосфера тут же изменилась.

Но я видел, что Кифера что-то гложет, и потому осторожно спросил:

– Что стряслось, Кифер?

– Ничего, – буркнул он.

Через неделю стало ясно, что проблема никуда не делась. Кифер позвонил мне из Нью-Йорка и сказал, что тот парень названивает ему и угрожает его семье.

Я стал актером, но и фиксером[48] быть не перестал. Я прекрасно знал, как устроена жизнь на улицах. Когда у людей возникали проблемы, которые нельзя решить легальными способами, они обращались ко мне за советом и помощью. Я успокоил Кифера и сказал, что ему не о чем волноваться.

Мы с Джорджем нашли того парня и обстоятельно с ним поговорили. Оказалось, за работу на площадке Кифер пообещал ему корочку Гильдии актеров США[49]. Парнишка просто расстроился и не придумал ничего лучше угроз. Я постарался максимально мягко разрулить ситуацию.

– Досадно, что с ксивой не прокатило, но если ты не успокоишься, то очень скоро тебе в задницу вставят дуло и нажмут на курок.

Это сработало. На следующий же день чувак отправил жене Кифера букет и открытку с извинениями.

Кифер был бесконечно мне благодарен. В дальнейшем звезды Голливуда еще не раз обращались ко мне за помощью, и я понимал, почему. Для них я был суровым чуваком – как на экране, так и за его пределами. Меня снова и снова одолевали те же мысли, что и в ситуации с фильмом «Американизируй меня»: меня нанимают на работу, потому что я хороший актер или потому что бывший зэк?

Как бы там ни было, для голливудских продюсеров я стал идеальным злодеем. В следующем году меня пригласили в фильм «Воздушная тюрьма» на роль Джонни-23, серийного насильника, который вместе с другими преступниками планировал побег на тюремном самолете. «Воздушная тюрьма» была манифестом