появился неизвестно откуда, опираясь на посох какого-то темного мага вместо костыля и перетянутым обрубком левой ноги, — обождите пару чарок, мне нужно настроиться.

Орк сел рядом с Карником, положил свои большие ладони на голову раненого. Не прошло и чарки, как амулет на его шее вспыхнул зеленым, из него вырвалось небольшое облачко серого пара. Чувствовалась мощь маэны, исходящая из него. Спустя пару мгновений ладони орка засветились тем же зеленым светом, что и амулет. Мгновение и этот свет окутал все тело Карника, после чего обрел материальную плотность и перестал светиться, оставшись темно-зеленым, регулярно вспыхивая неяркими волнами.

— Магистр, сделай астральную привязку этого кокона, координаты есть в кристалле амулета. Теперь у вас будет время найти лекарство. Как только появится возможность вывести эту скверну из его тела, мне нужно будет провести ритуал с духом истинного дракона, — орк, даже не пытаясь встать, упал на спину и потерял сознание.

— Это яйцо времени? — маг, которого назвали Ланимиром уставился на переливающуюся зелеными всполохами оболочку, окружившую Карника, — кто он такой этот Согодарс?

— Сам ты яйцо! Это драконий кокон, как говорят орки, или временная астральная капсула. Этого парня я узнал сразу, довелось поработать с его дедом, звали того почтенного шамана Сонтусоком, — с трепетом в голосе вспомнил Нилидор.

Мия не в силах подняться, достала щепотку порошка и, с трудом прожевав пересохшим ртом, проглотила его: — что он сделал?

— Эта капсула держит душу твоего отца в астральной петле какого-то старого шамана. Таких мощных артефактов я еще не встречал. Очень могучие маги и шаманы могут создавать свои миры в астрале. И чтобы тело этих магов не пострадало от естественных причин, пока они находятся в своих искусственных мирках, его помещают в такую капсулу. Мы называем их временными астральными капсулами, а оркские шаманы — драконьим коконом. В таком мирке и будет находиться душа Карника, а его тело теперь застыло во времени, пока находится в капсуле и привязано к тем астральным координатам, что я считал с амулета Согодарса. Еще он упомянул про дух истинного Дракона. Таких духов могут вызвать только невероятно могущественные маги. Я таких не знаю, а я знаю всех живых магов, — Нилидор замолк, кинул в пошатывающуюся Мию бодрящее плетение, — сейчас мы переместимся поближе к Часлоо, там и устроим твоего отца. Ему нельзя удаляться от этого места. Географическая точка в момент создания кокона тоже очень важна.

— Я найду дух дракона, папочка! — Мия отрезала кусок своей штанины почище и вытерла лицо, размазывая слезы и вражескую кровь, превращая грязное заплаканное лицо девочки в красно-черную маску убийцы, — я верну тебя, отец. И мы больше никогда не расстанемся.

И никто, включая ее саму, не заметил, как в это время на кратчайший миг глаза Мии заволокло Тьмой.

— Я с тобой, дитя, — Брага положил отрубленную руку на грудь Дилори, — мы вывернем всех шоссов наизнанку, но вернем Карника!

— Я ухожу в отставку! И буду рядом с тобой, Мия, до тех пор, пока Карник не выпьет со мной большую чарку "слез"!

— А я сберегу этого отважного орка, девочка, сейчас он на грани полного выгорания источника. Но не беспокойся об этом, я верну ему магию, — Нилидор помог девочке подняться, — и запомни! Вся академия сочтет за честь быть тебе полезной. Пошли, приделаем этому балбесу руку на место.

Магистр немного покидался рунами и открыл телепорт к замку. Последней пошла Ливайта, почувствовав чей-то взгляд на спине, остановилась перед самым окном телепорта, взглянула назад. Немного поискала на развалинах городка причину беспокойства и, запоминая это ощущение, шагнула за остальными в серебристое овальное зеркало телепорта.

22. Лек

Сегодня Салита была почти полной, начала сдавать свои временные права солнцу. Впереди проступали черные тени гор, отражая тонкую полоску зари за спиной невысокого паренька и идущего за ним зачарованного жура. Сухая пыльная дорога, утоптанная подкованными копытами лошадей, сапогами путников, раскатанная колесами телег, вела вдоль обрывистого берега. С одной стороны топорщился густой кустарник с редкими цветочками и ягодками, а по другую сторону росла лишь невысокая трава до близкого обрыва к реке. За долгие годы быстрая горная вода промыла себе глубокое русло меж невысоких зеленых холмов. Только не славилась река Роэль полными водами, лишь в период дождей на пару десятин наполнялась мутной водой с Рорских вершин.

Лек брел уже несколько ночей по предгорьям вдоль речки, которая не доходила до полноводного Марида, как большинство речек диких земель, а впадала сразу в Многоименное море.

Близился восход солнца, а значит, молодому человеку требовалось поискать укрытие от солнечных лучей, которые вот-вот начнут жалить его. Путешествовать по открытой местности Леку приходилось нечасто, он старался жить в подгорном королевстве. Только теперь его путь был неизбежно предопределен обстоятельствами. Ближайший гномский тракт закончился несколько дней назад и все эти дни приходилось прятаться от злого палящего солнца. Каждое утро приходилось находить небольшие альковы в обрывистом берегу речки. Так было проще, глубокая тень и прохлада от горной воды помогала справиться с его проблемой.

Самое время устраивать привал на день, а подходящее укрытие еще не найдено. Парень поплотнее запахнул длинный плотный плащ, натянул глубокий капюшон посильнее, прячась от еще не появившегося солнца. Он помнил, как несколько раз получал ожоги от его лучей и насколько болезненно они заживали. Это всегда происходило неожиданно. Давно, когда он бежал из столицы подгорья, ему пришлось выбраться на верхний уровень столицы гномов. Там он скрывался от королевской стражи, прятался в бедных кварталах вокруг общего рынка Моргельса. Отчасти эти кварталы выходили на поверхность горы, там-то он и получил свои первые вампирские ожоги солнцем. Произошло все это недавно по календарному времени и очень давно по внутренним часам Лека.

В прошлый цикл кита он проснулся на постоялом дворе Моргельса в отвратительном состоянии, даже не смог подняться с постели. Лишь переворачивался с бока на бок, обследуя свою комнату взглядом. Следы вчерашней гулянки присутствовали повсюду. Пустые бутылки, грязные кружки, засохшая еда на подносах, даже детали женских нарядов, что носят под платьями. В голове шумело, невероятная боль от малейшего движения заставляла его замирать, стонать в муках. Постепенно припоминая, как накануне, выходя из подгорного казначейства в отличном настроении, он решил весело отметить завершение удачного контракта с королевским приказом по посадке экзотических растений в дворцовом саду. Никого не зная в этом городе, решил в одиночку завалиться в трактир и принялся праздновать открытие счета на круглую сумму. Чем пьянее он становился,