— Кажется, нет. Ей просто в голову не пришло…

«О Господи, — подумала Раиса, — о чем они?»

— Неужели ничего нельзя предпринять? — тревожно спросил женуВасилий Ильич.

— Поздно. Она на седьмом месяце…

— Ну, хорошо, а если попробовать искусственные роды? Я могудоговориться, никто не узнает.

— Мы же не повезем ее в больницу насильно…

«Вот оно что, не хотят они внуков, не желают пускать Оленькув свою элитную семью, ведь до сих пор не прописали. Совсем с ума сошли в своихчиновных кабинетах! Звери, — возмущенно вскрикнула про себя Раиса, — мерзавцы!Уволюсь!»

— А если еще раз поговорить с Олегом? Он ведь долженпонимать, какая это обуза, — произнес хозяин с тяжелым вздохом.

— Не обольщайся, Вася. Он сейчас вряд ли в состояниипонимать что-либо.

— Галя, а ты не преувеличиваешь? Неужели это зашло такдалеко?

— Дальше некуда.

— И ты абсолютно исключаешь какие-то нормальные варианты? Яимею в виду, ребенка…

— Ну, если только случайность. Фантастическое везение, одиншанс из тысячи. Однако не стоит рассчитывать на чудо. Бывают врожденныепатологии, несовместимые с жизнью, — Галина Семеновна глухо и странноусмехнулась, — такой вариант был бы лучшим для всех нас.

— Галя, ты страшные вещи говоришь, — вскрикнул ВасилийИльич, — так нельзя.

— Конечно, нельзя, Вася, — опять глухой принужденный смешок,щелчок зажигалки, долгая тишина. Потом хриплый кашель Василия Ильича.

— Что же нам делать? Галя, что же делать? Просто смириться иждать?

— Не знаю, Вася. Не знаю. Надо было раньше думать. Во всякомслучае, разговорами мы с тобой ничего не изменим.

Больше они не произнесли ни слова. На кухне повисла такаятишина, что стало слышно, как тикают старинные настенные часы. У Раисыпересохло во рту. Она сидела в прихожей, полностью одетая, и оставалось тольковстать, открыть дверь. Но щелкнет замок. Она ведь уже попрощалась, минутдвадцать назад пожелала им спокойной ночи. Еще ужасней будет, если кто-то изних выйдет из кухни и увидит ее.

Чувствуя себя чуть ли не воровкой, но одновременно пылая отвозмущения, Раиса быстро, бесшумно, сняла пальто, сапоги, на цыпочкахпрошмыгнула в туалет, постояла там несколько секунд в темноте и спустила воду.Потом, нарочно громко откашливаясь, заглянула на кухню. У нее пылали щеки. Онапоймала на себе настороженный взгляд хозяйки.

— Галина Семеновна, я хотела спросить, что на первоеприготовить? — произнесла она, отводя глаза, и зевнула, прикрыв рот ладошкой.

— Давай-ка, Раечка, свари щец, густых, с чесночком, смозговой косточкой, — Василий Ильич аппетитно поцокал языком и поднялся из-застола, — после всех этих тарталеток с бламанже хочется простых щец. А на второесваргань кашки пшенной с грудинкой, умница ты наша, мастерица. Ну что, девушки,кто куда, а я баиньки. Мне завтра вставать в семь.

Хозяйка не сказала ничего. Однако кивнула и улыбнулась вответ на Раисино робкое «спокойной ночи».

На следующее утро Раиса столкнулась с Олегом на лестничнойплощадке. Он спешил в институт. Взглянув на него внимательней, она заметила,что за это время мальчик похудел и глаза его заблестели. Дождавшись, когдауйдут на службу хозяева, она осторожно заглянула в комнату. Оля еще спала,желтые кудряшки разметались по цветастой наволочке. В комнате был идеальныйпорядок, только на полу, у кровати, стояла пустая, почерневшая от целебныхтравок кастрюля. Раиса хотела забрать и помыть, но Ольга проснулась, соскочилас кровати, вцепилась в кастрюлю и странным, хриплым голосом крикнула:

— Куда? Зачем?

— Спи, деточка. Я вымою, — растерянно пробормотала Раиса.

— Не надо! Я сама!

Потом, умытая, причесанная, она сидела на кухне и тихо,виновато объясняла Раисе, что с детства привыкла убирать за собой, ей неловко,когда кто-то ее обслуживает. В отличие от Солодкиных, она всегда объясняла своипоступки, всегда извинялась, даже если в этом не было необходимости.

А примерно через неделю Раиса чуть не умерла от разрывасердца. Они были вдвоем в квартире. Оля в ванной стирала дорогой кашемировыйсвитер Олега, и вдруг послышался ее крик. Раиса бросилась к девочке. Та дрожалаи с ужасом глядела в таз, который стоял на доске, на ванной. В первый моментРаиса решила, что начались преждевременные роды, но потом заметила провод,который тянулся от розетки к тазу.

— Он упал… — бормотала Оля, — меня могло убить током.

В тазу, вместе со свитером, лежал электрический фен, которымхозяйка пользовалась каждое утро.

До Раисы дошло наконец, в чем дело. Если бы фен случайновключился, а включался он легким нажатием кнопки, Оленьку действительно убилобы током. Руки у нее были в воде. Впрочем, никаких дурных мыслей у Раисы тогдане возникло. Она только мельком заметила, что раньше хозяйка не забывалавытащить шнур из розетки. Ну, мало ли, спешила… Да и откуда она могла знать,что Оленька будет стирать свитер?

Еще через неделю Олега положили в больницу. Хозяйкаобъяснила Раисе, что у сына проблемы с желудком. Оленька пропадала у негоцелыми днями. А вечерами хозяйка заходила к ней в комнату, закрывала дверь, иоттуда слышались Олины рыдания. Сама хозяйка говорила так тихо, что Раиса немогла разобрать ни слова.

Однажды, осторожно приоткрыв дверь, она увидела, что Олястоит на подоконнике. Окно распахнуто, десятый этаж. У Раисы так здоровосработала реакция, что она долго потом удивлялась. Оля стояла к ней спиной, онана цыпочках, очень быстро, подскочила и обхватила руками ее ноги. К счастью,подоконник было достаточно широкий.

— Пусти! — закричала Оля, но при этом осторожно развернуласьи сползла с подоконника на пол.

Раиса быстро закрыла окно, села у батареи рядом с девочкой,обняла ее, стала гладить по голове, повторяя: «Ты что? Ну, ты что?»

— Она меня ненавидит, — спокойно произнесла Ольга, — онаменя все равно убьет. Так уж лучше я сама.

У Раисы по спине побежали мурашки, когда она взглянула в еесухие горящие глаза. Впервые она решилась позвонить на работу Василию Ильичу.Он выслушал, долго молчал и тяжело дышал в трубку, наконец сказал:

— Тебе, Раисочка, пора отдохнуть. Очень много работаешь. Япрямо сегодня возьму тебе путевку в наш министерский дом отдыха. Оля простошторы поправляла, там несколько петелек сорвалось.

— Нет, нет! Беременная, на восьмом месяце, на подоконнике,окно настежь, — быстро бормотала Раиса в трубку и тут же вспомнила, чтодействительно сорвалось несколько петель, и она все хотела поправить, нацепитьна крючки, но Оля говорила: «Не надо, я сама».