— Антиквариат, значит, — задумчиво протянул Бородин, — ЗАО«Галатея»… интересно… А скажи, пожалуйста, история с девочкой, которуюСолодкина хотела пристроить, больше никак не всплывала?

— Нет. Но есть одна деталь. Знаешь, почему Аля так хорошозапомнила эту историю? Потому, что, общаясь с Солодкиной, она пару разспрашивала, как поживает та девочка, удалось ли ее пристроить, но мадам делалавид, будто все забыла.

— Почему делала вид? Может, она действительно забыла?

— Илюша, какой ты странный, — Лидия Николаевна покачалаголовой, — во-первых, такие люди, как Солодкина, никогда не забывают о своихблагородных поступках. Сделают на копейку, а потом рассказывают на миллиондолларов, телесюжеты заказывают о том, какие они добрые, сострадательные,щедрые, как помогают детским домам, вкладывают деньги в столовые для бедных.

— Ну, ты немного преувеличиваешь, — проворчал Илья Никитич.В голове у него возникла странная цепочка. Он вспомнил, что фирма «Галатея»принадлежит известному московскому авторитету, вору в законе Пныре. С возрастомматерый рецидивист становился все сентиментальней, занялсяблаготворительностью, спонсировал строительство тубдиспансера у себя на родине,в Воронеже, и вроде помогал каким-то детским домам. Каким именно, одному илинескольким, неизвестно. Однако узнать несложно.

Лидия Николаевна между тем встала из-за стола, приняласьубирать посуду.

— Дай Бог, Илюша, чтобы тебе помогла моя информация, —пробормотала она сквозь зевоту, — если вспомню еще что-нибудь, обязательнорасскажу, однако завтра. Сейчас, прости, глаза слипаются. Только прошу тебя, невздумай звонить Алевтине. Обещаешь?

— Да, мамочка, иди спать, я уберу и посуду вымою.

Оставшись один, Илья Никитич несколько минут сидел, недвигаясь. Ему надо было собраться с мыслями и хоть как-то упорядочить в головеинформацию, которую только что выложила ему мама.

Журнал с ртутной голой девушкой на обложке он прихватил изквартиры убитой почти машинально. Просто ему показалось, что эта вещь резковыделяется на фоне «кукольного домика». Он не мог представить, что ЛилияКоломеец сама купила себе дурацкий молодежный «Блюм». Зачем? Что ее тамзаинтересовало? Стоит, между прочим, недешево, на эти деньги Лилия могла быприобрести пару номеров своей любимой «Бурды моден» или еще что-нибудьполезное. Однако ртутная девушка извивалась на комоде под зеркалом, номер былза прошлый месяц.

Обнаружив совпадение фамилии в списке сотрудников редакции ив записной книжке, он, грешным делом, чуть не подпрыгнул от радости. Совпадениепоказалось ему многообещающим. Почему-то он решил, что журнал принес ЛилииКоломеец именно этот Солодкин, то есть совсем недавно он побывал у нее домалибо они встречались где-то. Возможно, от этого Солодкина удастся получитькакую-то дополнительную информацию об убитой и о ее племяннице. Вдруг емуизвестно что-либо о таинственной маме Зое, о лесной школе?

Впрочем, он отлично понимал, насколько зыбки этипредположения, и пока ограничился лишь парой телефонных звонков. В квартиреСолодкиных трубку не брали. В редакции какая-то сонная девушка сообщила, что ОлегаВасильевича нет, и когда он появится, неизвестно. Он послал запрос в Инфоцентри вскоре узнал, что Солодкин Олег Васильевич родился в пятьдесят девятом году вМоскве, образование высшее, к уголовной ответственности никогда не привлекался.Проживает по такому-то адресу. Кроме него в квартире прописаны его мать, ГалинаСеменовна, тридцать пятого года рождения, жена Ксения Михайловна,восьмидесятого года рождения и дочь Мария Олеговна трех месяцев от роду.

Бородин принялся мыть посуду, выстраивая в головеразнообразные следственные версии. Галина Семеновна Солодкина — это интересно,она, безусловно, связана со старым воровским авторитетом Пнырей. Он оказываетспонсорскую помощь каким-то детским домам. Солодкина десять лет назад хлопоталаоб умственно отсталой четырехлетней сироте. Люсе Коломеец только чтоисполнилось пятнадцать. Возраст совпадает. Но мало ли таких сирот? Из чегоможно сделать вывод, что речь шла именно об этом ребенке? Из того, что вквартире убитой был журнал «Блюм» и в ее записной книжке имелся телефонзаместителя главного редактора, сына Солодкиной? Однако при чем здесь Пныря?

Допустим, старый вор помогает детским домам небескорыстно.Когда дети подрастут, он использует мальчиков в качестве боевиков, девочек вкаком-нибудь ином качестве. Сейчас это распространенная практика. Авторитетрастит себе обслугу. Сироты — самый подходящий материал. Ну и что? При чемздесь Люся и журнал «Блюм»? При чем здесь Лилия Коломеец?

«Ясно одно, надо срочно выяснить, какими именно детскимидомами занимается Пныря, и самое главное, надо встретиться с Олегом Солодкиным,— решил Илья Никитич, — для начала стоит посмотреть, какую реакцию вызовет унего известие об убийстве, и выяснить насчет алиби».

Блюдце из прозрачного небьющегося стекла проскользнулосквозь решетку сушилки и разбилось вдребезги. Илья Никитич едва успел закрытьлицо, мелкие острые осколки разлетелись по всей кухне.

«Это нехорошо, — подумал Бородин, доставая веник и совок, —это вовсе не к счастью. Евгения Михайловна Руденко права, есть острое и мерзкоеощущение опасности, а информации не то чтобы нет, но она какая-то слишкомпутаная, неопределенная. Я чувствую, что надо спешить, пока не появились ещетрупы с восемнадцатью ножевыми ранениями. Уходит время, день за днем, аследствие топчется на одном месте. Мы не можем выйти на лесную школу илисемейный детский дом потому, что на Люсю нет никаких документов. Вероятно,кто-то постарался, чтобы их не было. Зачем? Кому понадобилось так странно,почти по-шпионски, легендировать дебильную сироту?»

Илья Никитич смел осколки, умылся, отправился спать, нодолго не мог заснуть. В голове у него продолжали вертеться версии,предположения, мотивы, словно разноцветные стеклышки в волшебном фонаре,выстраивались в какой-то заманчивый узор, но тут же распадались.

Очнувшись, Раиса долго лежала неподвижно и глядела вдеревянный потолок. На потолке желтел длинный отсвет высокого окна, залитогохолодным лунным огнем. Болело все сразу — руки, ноги, голова. Она тревожноприслушивалась ко всем оттенкам боли. Отчетливо ныло сердце, каждый его ударотдавался острой пульсацией в левом плече. Это было так страшно, что Раисапочти забыла, почему упала, и на всякий случай громко позвала Ксюшу. Крик еепрозвучал одиноко, жалобно, и пришлось признаться самой себе, что в доме нет нидуши, пришлось все вспомнить, в том числе и бесформенный силуэт в саду, вгамаке. Прежде всего следовало добраться до буфета, выпить валерьяновых капель,положить под язык шарик нитроглицерина, включить радиотелефон и вызвать«скорую».

Она попыталась встать. Голова кружилась, боль в сердцеусилилась, но кости были целы.