— Отстань, — огрызнулась Ира, — во-первых, мы не на юге, аво-вторых, куда красивей, когда нет белых полосок.

Они лежали в высокой траве на поляне, возле маленького,подернутого серебристой ряской пруда. Солнце стояло в зените и обливало ихсухим белым огнем. В пруду вяло квакали лягушки, в роще тихо поскрипывалистволы столетних дубов, где-то совсем близко запричитала кукушка, тревожно,торопливо, словно хотела сообщить о какой-то своей беде. Ира протянула руку,сорвала травинку, принялась жевать.

— Опять? — Света резко села. — Брось эту идиотскую привычку.Ты не корова. Ты что, забыла, как отравилась травой чуть не насмерть? Думаешь,здесь не поливают всякой дрянью? И лифчик надень сейчас же.

— Так, все. Ты меня достала! — Ира толкнула сестру в плечо,та завалилась на траву, но тут же вскочила и изо всех сил дала сдачи.Завязалась потасовка, они дрались почти всерьез, но избегали попадать другдругу по лицу, покатились по траве и, не расцепившись, свалились в пруд. Водабыла тяжелой, мутной, пруд постепенно превращался в болото. Местные жителиуверяли, что тина целебная.

В воде они продолжали бороться. Света слегка притопиласестру, несколько секунд держала ее голову под водой, как будто потеряла разум.Ира билась изо всех сил, наконец ей удалось попасть ребром ладони по Светиномузапястью. Хватка ослабла, она вынырнула и, задыхаясь, крикнула сквозь кашель:

— С ума сошла? Я чуть не захлебнулась, на хрен! Дура!

— Прости, — Свету трясло, в глазах у нее застыла паника, —это кошмар какой-то, Ирка, со мной что-то странное случилось, знаешь, как будторуки свело, чувствую, надо отпустить, но не могу. Прости. — Света похлопаласестру по спине. Кашель прошел. Они стояли по пояс в мутной теплой воде исмотрели друг на друга.

— Ладно, — Ира откинула мокрые волосы с лица, — расслабься.Проехали. Давай просто поплаваем.

Они не спеша поплыли к середине. Их волосы потемнели,отяжелели, лица и руки, взлетающие над водой, были покрыты тонким слоемзеленоватой тины.

На берег из дубовой рощи вышел мужчина среднего роста,довольно худой, но с широкими плечами. На голове у него была полотняная кепка,надвинутая так низко, что тень козырька закрывала лицо до подбородка. Он шелбосиком, голый по пояс, в пятнистых камуфляжных штанах. На безволосой белойгруди на толстой золотой цепи матово поблескивал небольшой кулон в виде жука изтемного камня. Дойдя до полотенца, на котором лежали вещи девочек, оностановился и несколько минут стоял, широко расставив плоские белые ступни,заложив руки в карманы, смотрел на две головы, медленно плывущие кпротивоположному берегу пруда.

— Как ты думаешь, нас не кинут? — тихо спросила Света.

— Типун тебе на язык, — Ира перевернулась на спину ираспласталась на воде, раскинув руки и подставив лицо солнцу, — зачем им наскидать? Где еще они найдут таких красивых, таких умных, таких одинаковых? Ипотом, если кому-то можно доверять в наше похабное время, так только браткам.

Мужчина на берегу уселся на траву и принялся обыскивать вещидевочек. Сначала обшарил карманы двух пар шортов, потом без стеснения вытряхнулвсе содержимое из клеенчатой пляжной сумки.

— Все, плывем назад, — сказала Света, — что-то нехорошо мне.

— Может, перегрелась?

— Не в этом дело, — Света развернулась к берегу, увиделамужчину, который рылся в их вещах, но отнеслась к этому вполне спокойно итолько сообщила сестре, все еще лежавшей на спине:

— Явился, не запылился.

— Что, уже? — Ира неохотно перевернулась. — Я думала, мыуспеем спокойно позагорать. Эй, ну что за дела! — закричала она так громко, чтоу Светы заложило уши. — Кончай нас шмонать, подождать не можешь? Хорошо, что мыего заметили, — сказала она Светлане с нервным смешком, — мог бы запросто взятьпо-тихому и смыться. Так ты не объяснила, почему тебе плохо?

— Потому, что этой ночью я была на дискотеке, — бесцветнымголосом проговорила Света, — потому, что меня рвет от кроличьей крови,подсоленного вишневого сока и от всех тех гадостей, которыми мы там дружнозанимаемся, я не могу больше участвовать в этих оргиях. Мне кажется, еще однатакая ночь, и я либо умру, либо окончательно сойду с ума и стану настоящейманьячкой. Знаешь, когда я сломалась? Когда появился Солодкин со своей видеокамерой.Мне вдруг захотелось, чтобы он был из милиции или из ФСБ и чтобы нашу похабнуюсемейку наконец накрыли. Пусть что угодно, интернат, колония, панель, но тольконе кровь живых кроликов, не траханье на алтаре, покрытом церковной парчой…

— Кончай ныть, — процедила Ира сквозь зубы, — мы ужеподплываем, нас запросто могут услышать.

— Не спеши. Я должна успокоиться. Когда я поняла, что этоничтожество Солодкин никакой не мент, а самый обыкновенный наркоман, которомузачем-то понадобилось снимать нас на видео, я сломалась. Но, хоть убей, непонимаю, почему мама Зоя позволила ему?

— Маму Зою хлебом не корми, дай покрасоваться передобъективом. Ты замечала, с каким кайфом она общается с журналистами, какое унее лицо, когда она разглядывает свои фотографии и читает статейки о своемматеринском подвиге в разных журналах и газетах?

— И ничего не боится, гадина, — еле слышно выдохнула Света.

— Чего ж ей бояться? У нее отличная «крыша», к тому же нашидискотеки никто еще не снимал ни разу.

— Черные мессы, — быстро, на выдохе, произнесла Света, — воттак это называется.

— Все, тихо! — скомандовала Ира.

Они встали на дно. Вода доходила до пояса.

— Ну чего, девки, наплавались? — крикнул им с берегамужчина. — Ох, русалки, мать вашу, посмотрели бы на себя!

Тела их были покрыты бурой тиной, длинные волосы свисали,как плети. Мужчина подкинул на ладони увесистую связку ключей, затянулся ивыпустил дым из ноздрей. Света, ни слова не говоря, навзничь упала на траву.Ира уселась рядом с мужчиной, вытянула сигарету из его пачки.

— Может, ты объяснишь, какого хрена полез к нам в сумку безразрешения?

— Я думал, вдруг вы утонете. — Он скорчил трагическуюгримасу, а потом засмеялся. Смех у него был высокий, переходящий в визг. — Каквы собираетесь смывать эту дрянь? Здесь нет душа, — спросил он, продолжаясмеяться, и увесисто шлепнул Иру по голой груди. Она тут же дала ему кулаком вплечо, он замахнулся, но опустил руку и прорычал еле слышно:

— Ладно, живи пока, я с тобой позже разберусь. Нет, не могуна вас смотреть, уродки, неужели так и пойдете?

— Оно высохнет и стряхнется, как пыль, смывать не надо, этополезно для кожи, — спокойно объяснила Ира. — Значит, ты, добрый наш, надеялся,что мы утонем в этом болоте и тебе не придется платить за ключики? А тебе непришло в голову, что квартира на сигнализации?