расстегнула замки сапог, сбросила их прямо в коридоре и прошла к гостевой спальне. Она приложила ухо к деревянной створке. Услышав с той стороны шаги приближающегося человека, миссис Холл потянула ручку на себя, но дверь не поддавалась.

– Кажется, кто-то воспользовался замком. – Заметив недовольное выражение на лице Мэттью, она прыснула. – И этот кто-то кому-то не доверяет!

Дверь отворилась. На пороге стояла бледная, протирающая сонные глаза Кэт. Чёрные волосы разбросаны по плечам, укрытым персикового цвета шёлковым халатом. Сочные розовые губы растянуты в несмелой улыбке. Кожа одной из щёк слегка помята; на ней видны следы от ладошек. Длинные чёрные ресницы обрамляют большие карие глаза.

У Вуда засосало под ложечкой от пронзившего тело желания. «Господи, почему не мне одному адресована её улыбка?»

– Вау! Ты почти не изменилась, такая же красавица! Нет, даже краше прежнего. Вот уж на кого возраст не наложил никакого отпечатка!

Возглас сестры заставил Мэтта вернуться на землю.

– Ты как всегда преувеличиваешь мои внешние достоинства. – Паркер улыбнулась и несмело протянула руку к Одри. – Здравствуй! Вот уж кто совершенно не изменился, так это ты.

Не обращая внимания на протянутую ладонь, Заноза шагнула навстречу и обняла беглянку.

– Мы же не чужие, чтобы руки друг другу пожимать. – Она отстранилась от Кэтлин и заглянула в грустные глаза. – Здравствуй, подруга. Надеюсь, мне можно тебя так называть?

– Что за глупые вопросы?! Конечно же! Да!

– Ну мало ли что произошло за эти годы. В прощальном письме, переданным твоим отцом, ты писала, что не хочешь и не можешь больше видеть никого из нашей семьи.

Бровь Мэттью поползла вверх: он впервые слышал о послании, оставленном Кэт перед исчезновением. Агент решил, что нужно будет поподробнее расспросить об этом сестру, но позже. Он уставился на хорошо просматриваемую дверь ванной комнаты.

Одри проследила за его взглядом и прыснула.

– Да что тут у вас происходило?! Прямо баррикады, – она посмотрела на щёку брата, – и боевые ранения!

– Ничего, что касалось бы тебя, – ответил Вуд, затем поглядел на смутившуюся Кэтлин и указал на стул: – Ты меня явно с кем-то путаешь. Или это защита от собственных желаний?

В зелёных глазах Мэттью заплясали бесенята. Он наклонился к кутающейся в халат кареглазке и чмокнул в аккуратный носик.

– С добрым утром, любимая!

– И тебе того же. – Кэт отшатнулась, но тут же сделала шаг в его сторону и, изобразив искреннюю заботу, дотронулась кончиками пальцев до царапин. – Щека не сильно болит? Может, зелёнкой помазать или йодовую сетку сделать?

Мэтт чуть не заурчал от удовольствия, и брюнетка тут же отдёрнула руку. Размышляя, поддержать пикировку или уйти, он потёр подбородок и посмотрел на искрящиеся смехом глаза сестры. Поняв, что предательница займёт сторону драчуньи, Вуд решил не связываться с превосходящим силой противником.

Он откашлялся и, сославшись на важное дело, которое необходимо срочно обсудить с Брэндоном, оставил женщин одних.

– Извини, на то были причины, – ответила Кэтлин на заданный ранее вопрос и отвернулась, пряча появившиеся в глазах слёзы.

Одри прошла вслед за ней в комнату и плотно закрыла дверь. Она обняла худенькую фигурку Паркер, сотрясаемую беззвучным рыданием, погладила по спине и предложила:

– Ты поплачь. Я никуда не уйду. Можешь выплакаться на плече верной подруги. Я всегда готова вытереть тебе сопли. Ты ведь знаешь это?

– Знаю…

– Почему же тогда удрала? Неужели думала, что я позволила бы брату отказаться от тебя и ребёнка? Если бы ты намекнула тогда, что между вами был секс, я бы…

– Вот поэтому и сбежала, – прервала Занозу на полуслове Кэт. – Не хотела ломать ему жизнь.

– Ты всегда ставишь чужие интересы выше собственных?

– Сейчас намного реже, но что касается Мэттью... – Она слегка отодвинулась от Одри, шмыгнула носом, приняла из её рук платок и громко высморкалась. – Тебе ли объяснять, насколько сильно я любила его?

– Не мне… Но было очень больно узнать, что ты не хочешь иметь дело с нашей семьёй. Обидно от того, что Лесси смогла забрать у меня самое ценное – ту, которую я считала сестрой. – Холл отодвинула протянутую руку с платком. – Оставь себе.

Она рассматривала лицо беглянки. Всё так же красивое, без единого намёка на возраст. По-прежнему гладкая кожа, ни одной морщинки. Только тёмные круги под глазами выдавали степень усталости Кэтлин.

– Тяжело пришлось?

Полный сочувствия голос вызывал желание расплакаться, но Паркер сумела сдержаться. Она молча кивнула, ответив на все невысказанные вопросы подруги разом; им не нужно было их задавать, чтобы получить и так понятные ответы. Много лет назад установившаяся между хулиганкой и самой тихой девочкой школы связь не притупилась. Они прекрасно чувствовали друг друга.

– Когда вы с Мэттом успели переспать?

– В ночь святого Валентина.

Во взгляде Одри сквозила растерянность. Она лихорадочно вспоминала события того вечера и наконец всё поняла.

– Так вот почему ты сбежала среди ночи, объяснив это требованием отца вернуться домой… Какая же я дура!

Растерянность сменилась злостью.

– Боже мой… А я-то рассказывала тебе об утреннем сексе между Лесси и… – Зелёные глаза наполнились гневом. – Ах он подлец!

Холл вскочила с кровати и кинулась к двери, но Кэт успела поймать её за руку.

– Не нужно, прошу тебя! – умоляла она, с трудом удерживая разъярённую подругу, не отдавая себе отчёта, что вновь защищает того, кого хотела бы ненавидеть. – Он совершенно ничего не помнил!

Одри в недоумении уставилась на Кэтлин.

– Как это «не помнил»? И ты веришь в подобную чушь?!

– Поверила! Он не врёт, я вижу. – Брюнетка не хотела втягивать в свои с Мэттью дела ни Вудов, ни кого бы то ещё. Она сжала руку подруги. – Я уже не девочка. Позволь нам самим между собой разобраться.

Заноза вернулась и села рядом с Кэт.

– Так, по-быстрому объясни мне всё, иначе я за себя не отвечаю! – Гнев и недоумение – опасная смесь для того, кто вызвал её в маленькой, но очень сильной женщине.

– Причина проста: он был слишком пьян!

– Я, конечно, многое знаю о скрытых талантах моего братца, но чтобы пьяному в хлам заделать ребёнка… Он превзошёл самого себя… – Одри качала головой. На смену прежним эмоциям пришло недоверие. – И всё-таки я