А драконье «навсегда» – гораздо дольше эльфского.

Но нет, Альма выросла не в домене Варкензей, где верят во всякую чушь, она была эльфкой из домена Донкернас – разумной, учёной и лишённой иллюзий, облегчающих жизнь.

– Найло перспективен, – когда Теландон заговорил, эльфка вздрогнула. – Необычный взгляд. Смелость. Напористость.

– Его напористость опасна и разрушительна, – растревоженная мыслью о драконицах, Альма ответила резче и откровеннее, чем собиралась.

– Суди по результатам. – Теландон на миг растянул губы в подобии улыбки. Резкости Альмы он как будто не заметил. – Йеруш полезен. Всё новое и перспективное. Полезно для нас. Надеюсь. Он захочет. Остаться.

* * *

Вода возвращалась в поселения домена. Донкернас праздновал излёт осени, и по традиции в это время его ворота открывались для эльфов из ближайших поселений, которые обеспечивали замок припасами и работниками.

Распевая заздравия, эльфята гурьбой вваливались через калитку на территорию драконьей тюрьмы Донкернас. От эльфят пахло леденцами, ромашковым полосканием для волос и неуёмным любопытством.

Вслед за ребятнёй тянулись взрослые, надевшие свои лучшие задрипанные платья и рубашки. Их встречал кто-нибудь из не очень занятых учёных или магов домена, говорил несколько тёплых слов, приглашал не стесняться, угощаться и веселиться. Для гостей были расставлены столы с угощениями в малом саду, чуть западнее замка, и гости рассаживались за столами, смущённо хихикая, непрестанно оглядываясь, жадно рассматривая сад, замок, холмы, конюшню, подъездные дорожки, а это там у вас что, тепличка?

Гости с удовольствием следовали приглашению донкернасцев и вовсю угощались. Для них были приготовлены богатые яства: холодцы с острой заливкой, воздушные яблочные пироги с ванилью, кисловатое желе, грибы, тушёные с овощами в жирной сметане, лёгкая наливка на травах и морсы с добавлением листьев бубинга. Когда гости наедались, приходили музыканты и до заката играли залихватские песни, под которые так здорово поплясать, растряся угощение, чтобы тут же положить в себя ещё порцию-другую.

Маги или учёные то и дело выходили к гостям и говорили ещё несколько тёплых слов, и к концу вечера эльфы из поселений ощущали себя почти родственниками этим милейшим трудягам из замка.

Драконы в этот день уходили подальше на север и запад в холмы Айялы, чтобы любопытствующие взгляды не так чесали чешую. Эльфы, с большим рвением уничтожая угощения и отплясывая в саду, поглядывали в сторону холмов, ожидая, когда драконы поднимутся в небо. Благодаря ежегодному празднику излёта осени деревенские эльфы могли сказать: «Да я живьём видел огроменного дракона без всякий привязей, на воле, вот как тебя сейчас вижу!», и это на недостижимую высоту поднимало их авторитет в глазах эльфов из других селений, да хоть бы даже из городов.

И каждый мальчишка в деревушках вокруг Донкернаса мечтал когда-нибудь стать сподручником в этом невероятном замке, могущество которого не мог оспаривать ни один здравомыслящий обитатель Эльфиладона.

* * *

Через два дня в Донкернасе устраивали приём для важных эльфов из других доменов, с которыми Донкернас поддерживал деловые отношения.

Этот день был совсем другим, он блистал хрусталём, сиял и хрустел скатертями, сдержанно посверкивал натёртыми полами. Монументально молчал в ожидании гостей и степенно гудел после их прибытия. Празднество проходило в зале на третьем этаже северного крыла, а Хорошим Драконам полагалось тихо отсиживаться в спальном крыле, при этом непременно в человеческой ипостаси.

Несколько лет назад слышащий воду Саандорэйрд предложил «чуток тряхнуть их ушастое сборище», выбраться наружу и полетать перед окнами. Кто-то из драконов-шпионов узнал про этот план, и Саандорэйрд встретил окончание осени в лабораториях, причём никто из драконов, вышедших оттуда позднее, не видел Саандорэйрда. Это могло означать лишь одно: слышащего воду определили в какие-нибудь «особенные условия» для проведения каких-нибудь особенных опытов, о которых другие драконы ничего не желали знать. Старейшие, которые ходили в лаборатории, наверняка могли рассказать больше – но никогда бы не стали рассказывать.

Донкернасцы приводили в зал нескольких драконов и дракониц – даже в человеческом облике они производили большое впечатление на гостей. Это сборище не особенно рассиживалось за столами – оно растекалось на группки, смешивалось, перемешивалось, обменивалось любезностями и новостями, прощупывало почвы, закидывало удочки.

– Коктейль «Танцующая бабушка». Особенно хорош холодным, очень, очень холодным, хм… Яэлошшта! Иди-ка сюда! Надыши в чашу ещё льда!

– Может быть, мы всё-таки договоримся с Донкернасом насчёт военной кампании, Тарис? Наши новые условия весьма и весьма…

– Мне правда жаль, но в этом вопросе мы не можем сотрудничать, Яогай. Драконов слишком мало, чтобы так отчаянно ими рисковать, кроме того, в нашем контракте с ними явно оговорен этот вопрос. Драконы не участвуют в военных кампаниях, у них большая родовая травма от войны с гномами.

– Прискорбно, что мы сталкиваемся с такими трудностями, Тарис, однако… Что это, утиные язычки?

– Из самого питомника в Хансадарре! И ещё у нас есть прекрасное желе с мятой, вы просто не представляете… Одно мгновение, эй, Тейраанэлиа, Яэлошшта, Даарнейриа, идите-ка сюда! Принесите язычков, мятного желе, стручки тудука, те, которые в перчиках, накормите Яогая, будьте добры. Яогай, я вас оставлю ненадолго, кажется, моего присутствия требует Теландон…

– Слыхал, в домене была действительно страшная проблема с засухой, и вам удалось решить её. Ещё одно достижение научно-магической мысли Донкернаса?

– Безусловно. Это наше. Достижение.

– Говорят, вы привлекли учёного? Не представите нас? Я бы хотел обсудить с ним возможные…

– Сожалею. Ему сейчас. Нездоровится.

Эльфы развлекались, веселились и укрепляли деловые связи перед наступлением тихого белого сезона.

Драконы изнемогали от скуки в спальном крыле и бросали в небо взгляды, полные тоски.

Йеруш Найло болтался между жизнью и бессознательностью в эльфской лекарне.

* * *

Спустя месяц после возвращения от кряжа Рамонда Илидор вошёл в зимний сад таксидермиста, перед тем преодолев недоумевающее ворчание самого таксидермиста, Шохара Дорая, бухтёж и тысячу вопросов от стражих эльфов и нешуточное внутреннее сопротивление.

Таксидермист и стражие за драконом не пошли, но настрого велели ему держаться в поле зрения, не уходить вглубь помещения, чтобы можно было наблюдать за Илидором через огромные, во все стены окна.

Одно из лучших творений магов подобия, что ни говори.

Дракон и не собирался уходить вглубь – больно ему надо бродить среди зарослей и чучел. То чучело, ради которого он пришёл в сад, находилось как раз у окна, у дальней стены-окна, выходящей на хозяйственные постройки и немного – на грушевый сад. Сидело среди зарослей недвижимо, как и полагалось, и смотрело на грушевый сад стеклянными глазами.