Как ни странно, но, когда она его увидела – здорового и невредимого, – ее первоначальный ужас почти полностью уступил место спокойствию. «Это сон», – пронеслось в голове. Она попыталась подняться, но – во сне или нет – призрак протянул руку, с невероятной силой ухватил ее за щиколотку и одним рывком выдернул из постели, швырнув на пол. Удар об пол, слегка смягченный ковриком, был вполне реальным, и на пару секунд она окаменела.

Но тут послышался крик ребенка.

Она вскочила на ноги и увидела, что Патрисио держит его за шею на весу, как держат змей, а малыш отчаянно дрыгает в воздухе руками и ногами. Девушка все еще не могла понять, сон это или нет, но больше не колебалась: схватила с тумбочки лампу и на мгновенье свет в ее руке превратился в беззвучную молнию, а потом врезался в стену. Мужчина с легкостью перехватил ее руку, и стеклянный абажур разлетелся вдребезги.

– Хороший удар, – с улыбкой прокомментировал Патрисио.

В ответ он двинул своим кулаком, и от удара в грудь у девушки перехватило дыхание. Хватая ртом воздух, она отступила назад, наткнулась на стену и сползла на пол. Тогда Патрисио подошел к ней, не выпуская ребенка, и наклонился. Свет опрокинутой лампы придавал его лицу театральные черты дьявола.

– Ты хотела нас обмануть, Ракель. Подсунула этому недоумку фальшивую фигурку, а настоящую спрятала. Теперь не время играть в игрушки.

Девушка глядела на него широко раскрытыми глазами, тщетно выискивая признаки надетой маски.

– Тебя удивляет, что я здесь?.. Ну да, откровенно говоря, ты меня не слабо уделала, признаю`. Но в этой жизни все поправимо: после твоего ухода заглянул на огонек один мой приятель и вернул мне… стабильность. Что вовсе не означает, что мне не было больно от того, что ты со мной сотворила… – В эту секунду лицо его приобрело рубиновый цвет хорошего красного вина и покрылось волдырями свежих ожогов. – Мне было так больно, как ты и представить себе не можешь… – Глаза его одновременно лопнули, как воздушные шарики на детском празднике, затопив глазницы кровью, вылившейся на нее. В его штанах взорвалась алая гвоздика. – Чего ты отворачиваешься? Ведь это ты, ты сделала со мной все это… – Толстая шея раскрылась, как вторая улыбка, и показались артерии, нервы, мышцы. Кровь запеклась, кожа сморщилась и приобрела другой оттенок. Повалил смрад. – Но знаешь, что я тебе скажу?

Труп Патрисио разлагался у нее на глазах с невероятной скоростью. Язык, синий, распухший, едва помещался во рту.

– Кое-ктт-то помог мне возввв-вратиться…

Одной рукой он расстегнул молнию на куртке. И девушка увидела выведенные у него на груди слова: «Жених и невеста да пребудут в вечности».

В комнате рядом с Патрисио появилась еще одна фигура. Черные очки и улыбка делили это лицо на равные части. И когда он протянул руку к девушке, она испустила свой последний крик.

В какой-то момент он решил, что стоит на ногах. И ему показалось очень странным видеть стулья на стенах. Потом он окончательно проснулся и заворочался в отвердевшем океане постели. Слышались удары его сердца и мелодичные хрустальные звуки далекого рояля.

Он не чувствовал ни боли, ни недомогания. На нем его обычная одежда. Он в большой, слегка обшарпанной комнате. Однако последним местопребыванием, о котором он помнил, был заваленный мусором темный склад при выезде из Мадрида, и он понятия не имел, где он сейчас и как сюда попал. Он поднялся и подошел к окну. Густые кроны деревьев выстраивались рядами аллей в осеннем саду. Где-то за ними светило солнце.

Он подумал, что дверь, должно быть, на замке, но она оказалась незапертой. После того как он ее отворил, слух его наполнился музыкой Шопена. Увидел ведущую вниз лестницу. Спустился по ней и оказался в гостиной. Какая-то девушка, сидя спиной к нему, одолевала трудности классической музыкальной пьесы. Волосы золотым каскадом падали вниз, скрывая табурет, на котором она сидела. Кроме девушки, в гостиной была еще одна дама: в старом кресле-качалке медленно покачивалась грузная сеньора преклонных лет с очками в металлической оправе на носу, в кремовом джемпере и прямой юбке.

Увидев Рульфо, она поспешно встала:

– Сеньор Рульфо, как приятно вас видеть! – и протянула ему руку.

Он пожал ее, отметив наличие волос на тыльной стороне кисти. Похоже было, что перед ним переодетый в женское платье мужчина. Свинцовые белила ее макияжа выглядели почти комично, особенно в сочетании с ярко-красными губами и сыплющимися с черных ресниц крошками туши. Темно-каштановый парик был весь в мелких буклях. На шарообразном бюсте блестела брошка – что-то вроде козлиной головы. Вопрос был задан на прекрасном испанском с легким французским акцентом и с визгливыми нотами в голосе, имитирующем женский.

– Не уделите ли вы мне несколько минут своего драгоценного времени? Мне хотелось бы показать вам дом. Пойдемте со мной… Осторожно, здесь стул…

Сидевшая за роялем девушка перестала играть и молча смотрела на него. Рульфо, все еще не придя в себя, последовал за удалявшейся торопливыми шажками тучной женщиной. Они пересекли гостиную и оказались на открытой веранде с кессонным потолком. Веранда вела в великолепный сад. В нем порхали бабочки – несметное количество бабочек в великолепном молчании. Целый рой. Солнце стояло в зените: был полдень.

– Все еще мутит немного, да? Это понятно… Но поторопитесь… Ведь нужно так много увидеть!.. Усадьба огромная… А мне поручено принимать, встречать, направлять… Я, можно сказать, наставница. Взгляните, вот здесь, – она показывала рукой, идя по саду, – апельсиновая роща. У нас хорошие апельсины. И изделия из камня. Нимфы и фонтаны без воды. Мраморные плиты. И обелиск при въезде, с другой стороны; на нем рельефные надписи на коптском. Пейзажи, которые нас окружают, считаются самыми прекрасными во всем Провансе…

«Прованс, – подумал Рульфо. – Резиденция в Провансе, дом, где они собираются». Он понятия не имел, каким образом его сюда доставили и сколько прошло дней.

– В саду есть и фигурно подстриженный самшит, но отсюда его не видно. Он возле обелиска. И статуя сидящей богини с длинными волосами и стихом Розетти, выгравированном на пьедестале… Aх да, и павильон, старинный… А в этом крыле расположены рапсодомы…[42] Вы заметили, сколько бабочек?.. В цокольном этаже расположены личные покои, но во время праздников мы обычно собираемся в саду, в премилой беседке… Да, кстати, сегодня ночью у нас праздник. Честно говоря, мы не часто здесь бываем. Иначе все здесь поддерживалось бы в куда большем порядке.

– Где Сусана? – спросил Рульфо, пытавшийся собраться с мыслями.

Женщина остановилась и взглянула на него с растерянным, почти комичным выражением:

– Не говорите таких слов, пожалуйста. Будем скромнее. Сегодня ночью мы сможем спокойно поговорить. А пока… – Она приложила к губам палец. С ногтем цвета спелой клубники. – Тсс, молчок. Самое лучшее – сдерживать себя. Здесь и стены имеют уши. В общем-то, даже языки, так что могут и ответить. – И засмеялась, обнажив испачканные губной помадой зубы. – Позволите мне опереться о вашу руку?.. Спасибо. Иногда у меня жутко болят ноги. Эти туфли сведут меня в могилу… A вот и рапсодом, взгляните сюда. – И рукой указала внутрь каморки без окон, единственная дверь которой выходила на галерею.