В глубине небольшого и очень уютного кабинета располагался массивный письменный стол, покрытый традиционным зеленым сукном. Крючков прошел к столу, открыл один из ящиков и извлек оттуда лист бумаги. Потом сел за стол, достал авторучку и с ходу вывел на бумаге:

«Дорогой Михаил Сергеевич! Я не в силах описать все душевные муки, боль и страдания, которые выпали на мою седую голову. Правду говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Вот и я, старый дурак, хотел взять на себя всю ответственность, отвести от тебя удар и тем спасти твой авторитет. А ведь вышло так, что не осталось у нас с тобой никакого авторитета. Преступная клика Ельцина, поощряемая продажными журналистами, состоящими на содержании у иностранных спецслужб, окончательно погубили веру народа в нашу с тобой родную партию. Я знаю: ты сейчас в безопасности. Поверь мне, что я, твой настоящий товарищ, сделал все для того, чтобы с головы твоей не упал ни один волос, и вот теперь я должен оправдываться. Нет горше участи, чем, приближаясь к закату жизни, осознавать, что не сумел довести начатое дело до конца, что не оставил потомкам процветающую и сильную страну. Как коммунист, как офицер я обязан принять единственно правильное в этой связи решение. Надеюсь, ты простишь меня и поймешь. Перед своим уходом заклинаю тебя всей ответственностью перед будущими поколениями русских, украинцев, белорусов, казахов, всех народов, населяющих нашу великую страну – спаси СССР! Иди на сговор с Ельциным Б. Н., хоть с чертом, но сохрани страну. Прости меня, я не сумел то, что не сумел. И последнее: будь осмотрителен и не ослабляй охрану».

Крючков вздохнул, достал миниатюрный пистолет. В эту минуту в дверь бесцеремонно постучали.

– Кто? – раздраженно крикнул Крючков.

Дверь открылась, и в комнату вошел его помощник Немезов.

– Что вам надо?

– Владимир Александрович, – в голосе Немезова отчетливо прозвучала обида. – Вы просили подготовить рапорт о результате операции «Застава»…

– Немезов, тебе правда кажется, что это сейчас имеет значение?

– Не могу знать. Я ваше распоряжение… Могу доложить позже. Извините. – Помощник круто развернулся к двери.

– Стой. Володя. Мне кажется… Есть мнение об ошибочности наших действий. Именно поэтому я не отдал приказ о захвате штаб-квартиры… противников ГКЧП! Члены Комитета все еще заседают?

– Так точно. Только Павлова нет. Причина отсутствия уважительная – он болен.

Немезов был ошарашен. Еще пару часов назад Крючков требовал решительных действий и безоговорочно поддерживал бесновавшегося в зале заседаний Лукьянова. И все же Немезов решил во что бы то ни стало сообщить председателю КГБ о развитии событий вокруг операции. Но тут увидел пистолет.

– Извините, Владимир Александрович, что у вас в руке?

– А?.. – рассеянно переспросил Крючков. – Это? Пистолет. А что?

– Ничего. А зачем?

– Зачем? Застрелиться вот желаю.

Сюрреалистичность ситуации придала Немезову решительности.

– В ходе операции «Застава» выявлено скрытое пособничество объекту со стороны ответственного сотрудника, главного исполнителя вашего поручения. В процессе выполнения поставленной перед ним задачи он, скорее всего, при попустительстве генерала Степанова, вступил в сговор с объектом и, нарушив приказ, уже 20 августа тайно доставил объект предположительно в Москву.

– Что? Горбачев уже в Москве? – спокойно уточнил Крючков. – Неплохо.

– То есть как?

– А так. Слушай, Немезов, – Крючков вплотную приблизился к помощнику, так близко, что тот чувствовал его прерывистое дыхание на своей щеке. – Ты про какое сейчас «мое поручение» говорил? Не было никакого поручения. Тебя что, бес попутал?

Немезов деликатно отстранился, взглянул в глаза шефу, понимающе кивнул и, не спрашивая разрешения, удалился. Крючков устремился следом, окликнул его, заставил вернуться.

– Я хотел написать письмо Горбачеву..

Немезов вопросительно взглянул на своего начальника.

– Хотел, чтобы его нашли после моей смерти. Просто испугался за своих, понимаешь?..

– Да, Владимир Александрович, я все прекрасно понимаю, – отозвался Немезов, не принимая ничего.

– Ты вот что, – вздохнул Крючков. – Напиши президенту что-нибудь за меня. Надо объяснить наши мотивы. И обязательно нужно сделать так, чтобы он поверил хотя бы частично…

– Хорошо, Владимир Александрович.

– В мою искренность поверил…

«Да как же я за тебя напишу? У меня получится слишком грамотно»…

Немезов не успел отвести от Крючкова взгляд, и ему почудилось, будто шеф прочел его мысли.

В коридоре раздались тяжелые шаги, и к беседующим подбежал фельдъегерь. Лихо козырнув, протянул Крючкову пакет. Председатель КГБ, видимо решив, что его пришли арестовывать, застыл как вкопанный. Было заметно, как трясутся руки. Пакет принял Немезов. Вскрыл, протянул Крючкову лист бумаги.

– Прочти, – попросил тот.

– Хорошо… Так, значит вот: «По сообщению нашего резидента в Бейруте, Первый только что вылетел в Москву из аэропорта города Пафос рейсом неустановленной авиакомпании. Возможно, речь идет непосредственно о борте Президента СССР. По данным нашего информатора, президента сопровождала группа лиц из пяти человек, которую удалось зафиксировать с помощью скрытой фотосъемки. Фотоматериалы прилагаются. Герман».

– Пафос на Кипре? – спросил Крючков, ни к кому не обращаясь.

– Так точно, – подтвердил Немезов. – Кипр.

Посыльного отпустили.

– Чепуха. Товарищ Немезов, – проводив взглядом офицера, констатировал Крючков. – Срочно мне на стол краткую справку про этого Германа.

– Не послать ли на Кипр спецгруппу, Владимир Александрович?

– А если тебе завтра скажут, что Горбачев высадился на Луне, ты тоже будешь мне давать такие же мудрые советы? Кипр – это, к твоему сведению, даже не Литва…

– Понял, товарищ Крючков.

– Я рад. И некого посылать, нас никто уже не слушается. Ты еще вот что: узнай срочно местонахождение президентского борта.

– Уже, Владимир Александрович. Из двести тридцать пятого авиаотряда сообщают, что самолет до сих пор в Крыму.

– Так о чем же тогда мы толкуем? Какой тогда, к шуту, Кипр?

– Дело вот в чем… Они не могут дозвониться до экипажа. Все как сквозь землю провалились.

– Как так?! Там ведь железная дисциплина всегда была… Помню, года три назад… впрочем, это сейчас неважно.

– Совершенно верно. Всегда была дисциплина. Вот я выписку даже взял из их инструкции: «Дежурным экипажам и бортпроводникам, находящимся в суточном резерве в профилактории или дома, разрешается, как исключение, кратковременное отсутствие вне профилактория или дома только с разрешения ответственного дежурного или дежурного штаба…»