21 августа 1991 года сотрудники аэропорта округа Пафос были не на шутку взволнованы. С раннего утра территорию аэропорта оцепили полиция и войсковые подразделения. Изумленные европейские туристы, прибывающие на остров, и завидующие им отъезжающие были несказанно удивлены таким антуражем. Особо впечатлительные осмеливались с ужасом предположить, что на острове случился переворот и к власти пришла военная хунта, или же Турция снова объявила Кипру войну Ни начальник аэропорта, ни представители полиции и спецслужб не были осведомлены о причинах, которые побудили руководство республики отдать приказ о столь чрезвычайных мерах по обеспечению безопасности.

И только к вечеру стало понятно, в чем дело. Приблизительно в два часа пополудни произвел посадку самолет Кипрских авиалиний. На стоянке самолет встречали несколько полицейских машин, три джипа и лимузин «мерседес». Близ аэропорта барражировала пара боевых вертолетов Ми-24.

По трапу самолета спустилась группа лиц, они распределились по автомобилям, и кортеж на бешеной для этих вальяжных мест скорости покинул зону аэропорта. После его отбытия оцепление снимали будто бы нарочито неспешно. Солдаты и полиция все еще контролировали периметр, когда на полосу № 29 приземлился реактивный лайнер Ил-62 с бортовым номером 87612. Это был самолет Президента Советского Союза Михаила Сергеевича Горбачева.

К трапу также была подана машина, однако никакого сопровождения не наблюдалось. Из самолета вышли четверо, сели в небольшой японский автобус и отбыли в неизвестном направлении.

Среди пассажиров автобуса были Олег Додельцев и Леонид Антонович Батя. Проехав город Пафос, они двинулись через перевал в сторону северо-западной части острова. Живописная дорога вилась вдоль небогатых поселений, спящих под сенью древних оливковых деревьев. На одном из подъемов автобус долго двигался на минимальной скорости, не решаясь обогнать пожилого киприота на ослике. То и дело встречались небольшие церквушки в классическом византийском стиле. Здесь, за несколько тысяч километров от Москвы, казалось, что развернувшиеся там события происходят в другой галактике, хотя именно в Москве решалась судьба не только СССР, но и остального мира и, в какой-то степени, даже этого райского местечка, поставляющего в Союз огромные партии цитрусовых и фруктовых соков.

– Жара какая, елки-моталки, – проворчал Батя, вытирая платком лоб. – По такому случаю могли бы машину с кондиционером прислать.

Олег кивнул.

– Как правильно живут, – мечтательно произнес Батя, глядя в окно. – А ведь такие же люди, даже православные, как мы.

– Интересно слышать такое от полковника КГБ, – хмыкнул Олег.

– Да ладно тебе… Дело не в религии и не в вере, а в культурном пространстве, в бытовых привычках. Эх, ехать бы самому сейчас так же, как тот мужик на ослике! И все заботы твои понятны: урожай, неурожай, жена, детишки, свое вино. Утро, вечер, сувлаки, сиртаки. Хорошая погода каждый день, до тошноты. Самогонка опять же.

– Зивания, – уточнил Олег.

– Да, точно, так местный самогон здесь кличут. Сегодня попробуем, а, Олежка? – Батя ткнул Олега кулаком в плечо.

– С удовольствием, Леонид Антонович. Вам стоит только приказать…

– Хотя, – с грустью продолжил полковник, – наша белорусская самогонка местной даст фору. У меня в Вискулях самогонка что роса в Беловежской Пуще. Скажу тебе: нет в эсэсэсэре места краше и чудесней, чем Беловежская Пуща… Поросята у нас свои, колбаса кровяная. Своя! Ты пробовал когда-нибудь?

– Нет, – признался Олег, отметив про себя, что наконец-то узнал, откуда родом бывший наставник.

– Ее на сковородке разогрел, с хлебушком, на масле. Потом, короче, берешь луковицу, но обязательно целую, ни в коем случае не резать, а как яблочко ее погрызть! Дух потом на километр от тебя, безусловно. Зато есть все это – сплошное здоровье.

– Вкусно вы так рассказываете, товарищ полковник, прямо аппетит разыгрался. Я согласен даже просто на бутерброд с «докторской». Или с «любительской». Она с жирком, а мне нравится.

– Э, отставить. Нашел о чем мечтать. Здесь рыбка свежая, прямо из моря. Ее на костре пожарить, с солью да с оливковым маслом – объедение. У меня тут капитан знакомый есть, зовут Родис… Помню как-то, еще когда в Греции случился переворот, а сюда полезли турки, мы с ним… Впрочем, пока тебе рано про это слушать. Да и задача у нас с тобой серьезная. Вот на место приедем, разместимся, тогда и устроим вечер воспоминаний.

Вдруг автобус подбросило. Олег автоматически отметил, что как на кочку налетели. Только откуда на этой ровной дороге взяться кочке? Высоко взлетев, автобус описал полукруг и врезался в скалу, нависшую над трассой.

Водитель, погибший то ли от удара, то ли от взрыва мины, уткнулся лицом в руль, а нога его застряла между педалями газа и тормоза. Двигатель отчего-то не заглох и ревел во всю свою самурайскую мощь. Олег выбрался из автобуса и, не чувствуя тела, попытался оценить обстановку. Он успел увидеть Батю, отметить про себя, что тот вроде бы тоже жив и даже не ранен, но на оценку состояния двух других пассажиров сил уже не хватило. В глазах поплыли круги, потом в них поскакали какие-то всадники на красных лошадях, и все исчезло…

* * *

В тот день, когда автобус с Олегом и Батей подорвался на мине, путч в Союзе окончательно провалился. В армии и правительственных кругах царил разброд. Наступал опасный период безвластия. На первый взгляд, законному руководителю государства сам Бог велел объявиться в этот самый момент в столице и, карая за нарушение присяги и награждая за лояльность, незамедлительно приступить к реализации экстренных мер по спасению государства.

Такое решение было столь очевидно, столь понятно и логично, что именно эта его очевидность заставила преданное окружение президента перестраховаться. Они рассудили так: в настоящий момент живой и здоровый Горбачев, триумфально возвращающийся в Кремль, не устраивает никого из противоборствующих на политической сцене сторон. Надо подождать еще пару дней, пока ситуация не разрешится окончательно, и уже на самом краю схватить под уздцы несущуюся к пропасти тройку…

Ельцинцы, напротив, решительно и даже нахально использовали неосведомленность о настроениях в стране и недальновидность путчистов для того, чтобы ускорить процесс захвата власти в системообразующей республике Советского Союза. Они же обращали себе на пользу положение в других «братских» республиках, стремящихся к суверенитету, где эмоциональный подъем и идеализм упростили общественное сознание до примитивизма и напрочь лишили народы коллективной мудрости. Там они торговали территориями СССР в обмен на правопреемственность России в отношении богатств и оборонной мощи Советской империи. И тут же, довеском, не задумываясь, принимали на себя и будущие поколения все обязательства обанкротившейся державы.

Старые партийцы опасались мести смещенного ими президента. Поскольку в истории Советского государства это был первый неудавшийся переворот, они могли только гадать, во что выльется гнев их патрона. Любые намеки на возможную причастность Горбачева к заговору вряд ли спасли бы их седые головы от народного возмездия. Еще 19 августа, когда лояльные ему охранники с помощью каких-то проводочков наладили телевизор и удалось посмотреть пресс-конференцию Янаева и компании, он встревожился не на шутку.