Военный полицейский отсутствовал уже с полчаса, и раньше одиннадцати сорока пяти они не ждали его возвращения, поэтому их сильно удивили шаги во дворе, явно принадлежавшие военному. Удивление усилилось и перешло в беспокойство, когда человек свернул к амбару, миновал лестницу, ведущую на чердак, где они скрывались, и прошел постройку из конца в конец. Было очевидно, что пришелец осматривает помещение. Он вернулся к лестнице, и они затаили дыхание. Лестница опиралась на одну из потолочных балок, обрамляющих лаз на чердак, и крепилась лишь скобой с крюком, который заерзал под тяжестью поднимавшегося человека. Шэм и Мартлоу лежали на снопах соломы, впившись взглядами в проем над лестницей, и напоминали двух зверьков, готовых защищать свое логово. Берна охватило идиотское веселье, которое иногда накатывает на человека перед лицом неминуемой опасности, и, глядя на друзей, он чуть не заржал. В следующий момент он все же прыснул смехом, поскольку в показавшемся над полом лице удивленно-виноватое выражение мгновенно сменилось разочарованием, как только его владелец узнал их. Это был Хемфриз, один из будущих связистов, с которым они в последнее время делили ночлег.

— Какого хера ты сюда приперся? — накинулся на него Мартлоу.

— У тебя забыл спросить разрешения! Сам-то хрена ли тут делаешь? — огрызнулся Хемфриз.

— Вопрос о херах, хренах и их связи с правом на пребывание в данном месте представляет в настоящий момент чисто академический интерес, — ответил восхищенный разворотом ситуации Берн. — Но, как бы то ни было, вы должны признать, что в настоящий момент мы пользуемся преимущественным правом на пребывание здесь, поскольку имеем приоритет. Я не собираюсь скрывать от вас, Хемфриз, что ваше присутствие здесь нежелательно для нас, а в случае вашей попытки оспорить сложившееся положение вещей вас просто вышвырнут отсюда. Тем более что ситуация явно не вашу пользу, трое против одного. В последнее время вы не проявили себя как человек, склонный к задушевному общению, но, приняв во внимание это свойство вашего характера и ваши привычки, мы смирились с этим. Однако вы уже здесь, и нам придется извлечь максимум пользы из нашего совместного тут пребывания, как, впрочем, и из других неудобств, неизбежных в сложившейся ситуации. Но учтите, если вы станете окончательно невыносимы, мы, ни секунды не сомневаясь, спустим вас вниз головой с этой сраной лестницы, полностью отвечая за последствия. Надеюсь, вы понимаете это даже с вашим атрофированным интеллектом?

— Ну, четверым-то здесь места хватит, — застенчиво ответил Хемфриз.

— Ладно, — согласился Берн, поскольку главной его целью было предупредить любые попытки Шэма или Мартлоу затеять свару, — этот чердак будет нашим общим убежищем. Но тебе придется заныкаться и не светиться. Я тут старше всех, а значит, самый главный и за все отвечаю. Если попадемся, мне под ответ вставать.

— Атас, — оборвал их Мартлоу, предупредительно подняв руку. Со двора донеслись звуки приближающихся шагов и высокие женские голоса. Еще секунда, и они раздавались уже в амбаре, а затем шевельнулась лестница, по ней явно кто-то поднимался.

— Беда! — пробормотал Берн. — У нас тут просто праздник какой-то, день открытых дверей!

Над полом появилось лицо хозяйки фермы, она недоуменно поводила головой, переводя взгляд с одного на другого.

— Bonjour, madame! — как ни в чем не бывало приветствовал ее Берн. — J’espère que notre présence ici ne vous dérange point. Nous nous trouvons un peu fatigués après de marches longues, et des journées assez laborieuses. Or, nous avons pris la résolution de nous reposer ici, pendant que le régiment fait des manoeuvres dans les champs. Ça n’a pas d’importance, je crois; ces exercices sont vraiment inutiles. Nous ne ferons pas de mal ici[106].

— Mais ce n’est pas très régulier, monsieur[107], — с сомнением в голосе ответила она. Снизу донеслись вопросительные оклики других женщин. Берн увидел в ее словах определенный смысл, но позицию нашел слишком принципиальной. Она лишь наполовину показалась над полом чердака и замерла в сомнении, словно вызванный из мрака бесплотный дух.

— Montez, madame, je vous en pri, — с мольбой обратился он к ней. — Comme vous dites, ce n’est pas régulier, et ce sera vraiment dommage si nous sommes découverts. Montez, madame, vous et vos amies; et puis nous causerons ensemble[108].

Ему все же удалось, хотя на это ушло немало времени, убедить ее, что они не дезертиры и их отсутствие особого вреда никому не причинит, разве что им самим. Она поднялась на оставшиеся ступеньки, а за ней, сгорая от любопытства, и обе ее подруги — одна толстая и румяная, а другая из тех малокровных бездетных женщин, проводящих много времени в ризницах деревенских церквей. Глядя на Шэма и Мартлоу, было ясно, что они готовы рвать отсюда когти, а Хемфриз отнесся к их вторжению с праведной обидой. Казалось, только Берн вполне отдавал себе отчет в том, что они, по сути, стали пленниками трех женщин, которые теперь оказались в роли почтенных, уважаемых дам из жюри присяжных по их делу. Он должен был играть роль адвоката, защищая не только себя, но и своих сообщников, по чистой глупости не понимавших, как следует себя вести, чтобы снискать расположение судей.

— Да улыбайтесь же, ради бога! — в отчаянии просил Берн, и Мартлоу наконец расплылся в широкой улыбке, которая придавала ему менее преступный вид. На женщин, как известно, сильно влияет выражение мужского лица, и при этом они льстят себе мыслью, что ощущают это влияние благодаря своей глубокой интуиции и способности проникать в самую суть вещей и явлений. На самом деле их интуиция и яйца выеденного не стоит. Утонченность Берна и обаятельная улыбка Мартлоу сделали свое дело, и женщины выстраивали свою линию поведения в высшей степени разумно, во всяком случае, им так казалось. Берн понимал, что этих женщин нужно ублажать тонким юмором и обхождением, но, учитывая полное отсутствие в них даже намека на шарм, надеялся, что те не расценят это как попытку завязать романтические отношения. Хозяйка протягивала пучки колосьев сквозь сложенную ладонь, а затем обрывала оставшиеся зерна и бросала на расстеленную тряпку. Шэм, Мартлоу и Берн, вскочившие с соломы при появлении хозяйки, стояли в сторонке, и только Хемфриз продолжал сидеть на куче снопов. Наконец, мысленно