Мы снова обернулись к Кламмеру. Андреев взвесил ружье на руке, покрутил колесики – и пожал плечами.

– Господин Кламмер, – обратился он к немцу. – Наш друг Глок очень просил передать вам дырку в спине. Поэтому предлагаю встать и бежать. Опер, переведи, пожалуйста.

Я перевел. Андреев сопроводил мои слова жестом – дернул стволом снизу вверх и указал им на дорогу. Кламмер все понял. На трясущихся ногах он поднялся, попробовал что-то сказать, но лейтенант угрожающе перехватил телескоп. Тогда немец развернулся и, постоянно оглядываясь, засеменил в сторону поселка. Он все увеличивал темп и, когда отошел метров на пятьдесят, не выдержал – побежал. Андреев приставил оружие к плечу, прицелился и нажал на спуск. Раздался тихий свист, Кламмер кубарем прокатился по дороге, взбивая клубы пыли, и затих мешковатым кулем на обочине. Лейтенант обернулся к нам.

– Вытри лоб, – посоветовал он мне.

И, закинув телескоп на плечо, пошагал к Попову. Я посмотрел на Коваля.

– Хорошая пушка, – сказал он. – Надо будет…

Речь его прервал грохот – взорвался бензобак так и не потушенного Поповым броневика.

Ефрейтора Нурбаева похоронили в саду за домом. Трава здесь была усыпана крупными румяными яблоками. Андреев пустил по кругу фляжку, мы все сделали по обжигающему глотку спирта. И закусили яблоками с земли. Попов, подчиняясь непонятному импульсу, положил одно яблоко на свежий могильный холмик.

А потом загрузились в кламмеровский «БМВ» и покатили к лаборатории. Можно было пройти пешком – вход располагался рядом, на окраине села, – но уж больно хороша была машина.

Коваль лихо затормозил на площадке перед воротами, автомобиль понесло юзом и развернуло параллельно входу. Мы вышли наружу, и я с любопытством осмотрел это место при свете дня.

Вход в лабораторию находился на западном склоне небольшого холма. Арка тоннеля поднималась на высоту около четырех метров. Проход перекрывал гладкий металлический щит, выкрашенный в серо-зеленый цвет. На уровне плеч в металле виднелись задраенные отверстия – бойницы. Возле крайней бойницы поблескивала прямоугольная панель: прорезь для ключа и четыре ряда кнопок.

Ворота, судя по всему, отъезжали вправо, потому что слева в склоне холма была сделана глубокая бетонированная ниша – Андреев упоминал, что немцы загоняли туда броневик охранения. С другой стороны тоннеля, оканчиваясь кряжистой трехногой вышкой, подходили железнодорожные пути. Возле путей высилась ржавая разгрузочная платформа с пандусами по краям. Еще одна вышка раскорячилась на холме, прямо над аркой входа.

– Будет весело, если фашисты соврали насчет кода, – произнес над самым ухом Коваль.

Я оглянулся: Андреев уже стоял возле замка, задумчиво водя пальцем по усам.

– Надо было Кламмера с собой взять, – поделился я мыслью. – Мало ли…

– А если есть какой-то другой код? – спросил Коваль. – Который, к примеру, что-то там активизирует или включает сигнализацию?

И тут я заметил, что сержант не просто стоит рядом, а держит ворота под прицелом боевого фашистского телескопа. Этих телескопов оказалось всего три, но один был разбит пулей – Коваль с Андреевым забрали себе два целых. Я на чудо-пушку и не претендовал: предпочитаю пользоваться тем оружием, принцип работы которого понимаю. Перехватив «MP38», я навел его на Андреева. Попов стоял у машины и тоже держал автомат в боевом положении.

Андреев всунул перфорированную пластину в прорезь, набрал комбинацию цифр. В толще металла что-то звякнуло, и створка поползла вправо.

С этой лабораторией было связано столько непонятного и таинственного, что я был несколько разочарован: за воротами открылось обычное помещение со штабелями деревянных ящиков вдоль стен. Проход вел вглубь метров на десять и упирался в решетчатую коробку лифта. Вот и все.

Андреев осторожно двинулся по проходу. Мы подтянулись ближе. Я обратил внимание, что со сводчатого потолка свешиваются три жестяных плафона с мощными лампами. Лейтенант тем временем дошел до шахты лифта и, распахнув решетчатую дверь, потрогал носком сапога платформу.

– Ну чего? – крикнул Коваль.

Андреев, не ответив, пошел обратно, по дороге внимательно оглядывая ящики с рядами буквенно-цифровых обозначений. А я почувствовал радость – мои предположения оказались верны: слева от прохода, чуть особняком, стояли грубо сколоченные коробки с надписью: Granatfüllung[20]. Коробок только в первом ряду было двадцать штук – по пять в штабеле. А сколько еще за ними? Если предположить, что все они заполнены…

– Надо спускаться, – сказал подошедший Андреев.

– Вон те ящики видишь? – Я ткнул пальцем.

– Ну?

– Это мелинит. Пикриновая кислота. Взрывчатка.

– Ой-вей! – произнес Попов.

– Это еще мягко сказано! Тут его столько, что хватит и на нас, и на весь Чернобыль.

– Ну что ж, – ничуть не расстроился Андреев. – Я же говорил, они тут постоянно что-то взрывали. И снаружи – там дальше, за холмом, у них специальная площадка, и внутри, под землей. Как раз пригодится, чтобы лабораторию похоронить. И все равно – надо спускаться. Ты, Одесса, остаешься на стреме. Мы сейчас ворота закроем. Сиди, карауль. Если что заметишь – дай знать.

– Каким образом? В шахту лифта кричать?

– Как-нибудь, – отмахнулся Андреев. – На самом деле это больше для перестраховки. Насколько я понимаю, им запрещено приближаться к лаборатории, когда Кламмер там опыты проводит. Так что сюда никто не сунется. Понял?

– Так точно, – с сомнением ответил Попов.

– Готовы? – повернулся Андреев к нам.

– Всегда готовы! – отозвался Коваль и грустно усмехнулся. – То под воду, то под землю…

С внутренней стороны ворот имелась поворотная скоба, выкрашенная в красный цвет. Андреев дернул ее – створка с тихим металлическим скрежетом поехала по направляющим. Я наблюдал, как темная тень медленно стирает полукруг солнечного света на бетонном полу. Ворота встали на свое место, лязгнули невидимые засовы. Мы оказались в замкнутом пространстве, освещенном синеватым светом.

Пока Коваль с Поповым разбирались с задвижками амбразур, я вслед за Андреевым пошел к лифту. Внутри огороженной сеткой шахты, на уровне пола, располагалась металлическая площадка – полтора на полтора метра – с низкими поручнями по периметру. На левом поручне была закреплена жестяная коробочка с двумя кнопками. По бокам шахты из пола поднимались массивные полукруги маховиков с тросами. В задней стенке имелась ниша с металлической лестницей, ведущей вниз.

Я робко поставил ногу на настил. Осторожно перенес вес. Встал обеими ногами. Слегка подпрыгнул – пол еле заметно закачался из стороны в сторону. Андреев встал рядом. Потом мы вместе заглянули в пролет лестницы: судя по гирлянде ламп, висящих на стене, шахта уходила довольно-таки глубоко, метров на тридцать – точно.