– Денег у него хватало.

– Тогда ради чего?

– Ради той единственной вещи, которой у него не было.

Мэнди задумалась.

– Неужели ты думаешь – он провернул все это исключительно затем, чтобы подставить собственного брата?

– Насколько мне известно, одним из первых человеческих грехов после, собственно, грехопадения было убийство одного брата другим.

– К чему ты клонишь?

– Попробуй все-таки догадаться, иначе я буду думать, будто в офис окружного прокурора тебя взяли только затем, чтобы возить в суд бумажки. Этот городишко обвинил Уильяма Макфарленда в двойном убийстве, хотя убиты были его отец и его жена, а также в краже облигаций на несколько миллионов, хотя их так и не нашли и ни одна из облигаций за много лет так нигде и не всплыла. Как ты думаешь, почему именно его?.. Да потому что городу нужно было найти виноватого, а свалить оба преступления на дядю Уилли было проще всего. Наконец, если бы он действительно их присвоил… Тебе не кажется, что в этом случае он жил бы не так бедно, как сейчас?

– Хорошо, предположим, Джек Макфарленд подстроил все это для того, чтобы… для чего?

– Он хотел прибрать к рукам Суту. Двадцать шесть тысяч акров девственного леса! По сравнению с этим даже банк – ерунда, мелочь. Сута способна дать прибыли больше, чем десять, двадцать таких банков! Знаешь, я никогда не скрывал, что считаю Джека Макфарленда убийцей и вором, но я не говорил, что он глуп.

– Почему ты думаешь, что он убил и украл?

– Потому что я хорошо его знаю. Кстати, уж ты-то должна понимать лучше, чем кто бы то ни было, что внешность зачастую бывает обманчивой.

– Вот тут ты прав на все сто. Если моя нынешняя работа чему-то меня и научила, так это тому, что люди очень ловко умеют скрывать, каковы они на самом деле… Но вернемся к дяде Уилли… Он должен был отсидеть в тюрьме без малого пятьдесят лет, а отсидел всего три года. Никто так и не смог удовлетворительно объяснить это неожиданное помилование. Многие жители Брансуика и окрестностей были крайне раздосадованы тем, что он не понес заслуженного наказания. А некоторые не могут успокоиться даже до сих пор. Теперь давай на минутку представим, что подвал, подземный тоннель или лаз, который ты ищешь, на самом деле существует. Допустим, ты его найдешь. Какую пользу это принесет тебе и твоему дяде Уилли?

– Существование такого тоннеля будет служить доказательством того, что у дяди Джека тоже была возможность проникнуть в хранилище.

– Ну и что? Точно такая же возможность была и у его брата.

– Да, но до сих пор вором считали только дядю Уильяма.

– Хорошо, допустим, Джек Макфарленд знал о тайном ходе и воспользовался им, но для чего? Каким мотивом он руководствовался? – Она вздохнула. – Тебе не кажется, что мы вернулись к тому, с чего начали? Замкнутый круг какой-то!

– Я хожу по этому кругу уже много лет.

– Я в курсе. Насколько мне известно, тебя уже дважды задерживали близ «Сута-банка». Полиция пыталась выяснить, с какой целью ты обследуешь ближайшие к нему здания…

– А сколько раз меня не задерживали!.. – ухмыльнулся я.

Мэнди закатила глаза.

– Будем считать, что я этого не слышала. Так вот, возвращаясь к казусу Чейза Макфарленда… В последний раз судья Такстон собиралась держать тебя под замком до тех пор, пока она не решит, что с тобой делать. Увы… – Мэнди пожала плечами. – Ничего нельзя было предпринять, поскольку украсть что-либо ценное из полуразрушенных, пустых домов очень трудно.

– Да, дядя Джек это умеет!

– Что именно?

– Разрушать и опустошать.

– Он утверждает, что планирует начать реконструкцию этого исторического квартала, чтобы превратить его в музей под открытым небом.

– Да, дядя Джек готов сделать все, чтобы сохранить историю нашего городка для потомков. Если ты веришь в это, у меня как раз есть подходящий мост[43], который я готов тебе продать.

– Я вижу, ты не очень-то его любишь.

– А за что я должен его любить?

– Начнем с того, что Джек Макфарленд – один из самых уважаемых и влиятельных бизнесменов Южной Джорджии. Кроме того, он – староста своего прихода и… и так далее, и так далее…

Некоторое время я молча разглядывал Мэнди.

– Скажи, у тебя есть парень?

– Господи, а это-то тут при чем?!

– Если ты будешь разговаривать с каждым парнем, с которым встречаешься, так, как сейчас со мной, на второе свидание он тебя, скорее всего, не пригласит.

– Извини, Чейз. Должно быть, я слишком часто бываю на судебных заседаниях. Иногда меня действительно заносит, но… Если серьезно…

– Видишь? Вот опять!..

– Я не шучу, Чейз.

Я взглянул на нее уголком глаза.

– Ты, я вижу, не привыкла доверять людям.

Она глубоко вздохнула.

– В моей работе это скорее достоинство, чем недостаток.

– А в жизни?

– Да, моя недоверчивость уже приносила мне неприятности, – призналась она. – И все-таки… Глядя на карту или сделанную с воздуха фотографию квартала, в котором ты так любишь прогуливаться, я бы точно решила, что ты нацелился на банк.

Мэнди не собиралась сдаваться, и я невольно ее зауважал. То, что казалось мне упрямством, вполне могло оказаться одним из проявлений сильного характера.

– Почему обязательно банк?

– Ну а сам-то ты поверил бы, если бы тебе сказали, что кто-то сумел каким-то образом пробраться в древний, всеми забытый подвал времен испанского владычества, пробурить два фута крепчайшего бетона и попасть в старое хранилище, откуда и похитил на семь миллионов облигаций? Большинство из них к тому же хранилось в индивидуальных сейфовых ячейках, открыть которые можно только с помощью двух ключей, причем один из этих ключей постоянно находится у клиента.

– Я вижу, ты основательно подготовилась.

– Меня учили этому в юридическом колледже.

– В том же самом колледже, в котором тебя научили не доверять людям?

– Нет. Это, скорее, издержки моей нынешней работы.

– Ты что, недавно рассталась с парнем?

Она рассмеялась и тряхнула головой.

– Даже если старый подвал до сих пор существует… Откуда ты знаешь, может быть, его давно затопило грунтовыми водами?