– Вы совершенно правы, мэм, – очень тихо ответил дядя.

– Что вы заладили – мэм да мэм?!. – неожиданно разозлилась Мэнди. – Или вы вообще не слушаете, что я вам говорю?

– Слушаю, мэм.

Мэнди тряхнула головой и подбоченилась.

– Вот что я вам скажу, мистер Макфарленд!.. Я восхищаюсь вами и тем, что вы делаете… хотите сделать. Я ни секунды не сомневаюсь, что и вы, и ваша жена – очень хорошие люди, к тому же этот мальчуган заслуживает, чтобы ему дали шанс. С Чейзом он, кажется, уже подружился, но…

– Видите ли, мисс Паркер… – неожиданно проговорил дядя, и Мэнди прервала себя на полуслове.

– Что?

– Ваш кейс, в котором вы возите всякие важные бумаги, выглядит, конечно, очень представительно, но галлон воды в нем не унесешь.

– И что это значит?

– Я понимаю, что вы делаете и почему, и очень вам за это благодарен. Будь я на вашем месте, я бы поступил точно так же. Вы, конечно, правы: мне… нам всем может очень не понравиться, если будущее этого мальчика вдруг окажется не таким, как мы успели себе навоображать. А оно действительно может оказаться совсем не таким, как нам бы хотелось, и тогда всем нам будет очень и очень больно, но… мне, знаете ли, не впервой гулять в грозу. – Сквозь щель я видел, как дядя повернул голову и бросил быстрый взгляд в сторону Майки. – И я считаю: именно из-за того, что мы знаем, как могут повернуться события, мы обязаны попробовать. – Он с присвистом втянул сквозь зубы воздух и, решительным жестом надев бейсболку, потянул козырек, надвинув ее на самые брови. – Не беспокойтесь, я знаю, на что иду и чем рискую. И пусть каждый из нас занимается тем, что он умеет.

Мэнди неожиданно улыбнулась и, скрестив руки на груди, поглядела в мою сторону. Щель между дверью и косяком была достаточно узкой, но наши взгляды встретились.

– Хорошо, сэр, мистер Макфарленд, – сказала она и кивнула. – Да будет так.

Дядя, одетый в фартук, на котором игривым шрифтом было начертано «Я – твой пирог с вишенкой», чистил кукурузные початки от листьев, а тетя Лорна обдирала с них желтые нити пестиков. Фартук она подарила мужу на двадцатилетие свадьбы, и я смеялся каждый раз, когда дядя надевал его на себя. Томми, сидя на ступеньках крыльца, нервно играла крашеным локоном, а я сражался с отростками конфедератского жасмина, проросшими сквозь перила веранды. Высвободив их гибкие лозы, я обвил ростки вокруг опорного столба и закрепил. Все это я проделывал, не отрывая взгляда от телефона – как, впрочем, и все остальные. Скажу больше: еще недавно никто из нас не стал бы заниматься пустяками в ожидании некоего важного события, но сегодня все было иначе. Мы здорово нервничали, и обуздывать свое нетерпение нам помогала, пожалуй, только мысль, что каким бы неказистым и бедноватым ни был наш дом и какими бы несовершенными ни были мы сами, то, чтó мы собирались предложить мальчугану, было почти наверняка лучше того, что он имел раньше.

Покончив с кукурузой, дядя поднялся и, просунув большие пальцы под завязки фартука, поглядел на пыльный вихрь, который, запорошив спины коров, двигался наискосок через пастбище. Сняв шляпу, дядя отряхнул поля тыльной стороной ладони.

– В такую сушь деревьям следовало бы давать взятки собакам, – изрек он глубокомысленно, но на шутку никто не отреагировал. Ожидание затягивалось.

Был уже почти полдень, когда Мэнди наконец позвонила. На время судебного разбирательства ее назначили государственным опекуном-представителем Майки, и сейчас она официально уведомила нас о том, что поедет в интернат вместе с нами, чтобы надзирать за формальной передачей находящегося под патронатом округа несовершеннолетнего в приемную семью.

Вторую половину дня мы собирались посвятить уборке дома и украшению моей бывшей комнаты, но звонок Мэнди означал, что у нас осталось не больше тридцати минут. Подъехала она даже чуть раньше, правда – ненамного. Оставаться дома никто из нас не захотел, поэтому мы впятером погрузились в принадлежащий тете Лорне «Тахо» и отправились в Брансуик. Никто из нас не знал точно, чего нам следует ожидать, поэтому по дороге никто особенно не разговаривал.

Пока Мэнди и дядя подписывали какие-то бумаги в интернатской канцелярии, я поднялся к Майки. Дверь в его комнату была приоткрыта, а сам мальчуган сидел на кровати, подогнув под себя одну ногу и вытянув другую, и смотрел в окно. Одного взгляда на эту одинокую фигурку мне хватило, чтобы ощутить наше сходство. Когда-то я точно так же смотрел в окно и ждал.

К счастью, Томми, которая отправилась со мной, сразу увидела, что я в очередной раз заблудился в собственном вчера, и решительно взяла меня под руку.

– А ну, идем! – скомандовала она, подталкивая меня в комнату.

Через десять минут мы уже выруливали со стоянки возле интерната. Майки сидел между мной и Томми. Почему-то мне казалось, что процедура передачи ребенка-сироты новым родителям должна была быть несколько более продолжительной. Мысленно я представлял себе некую торжественную церемонию, включающую, в частности, явление архангела с трубой размером с Апеннинский полуостров, рев которой возвестил бы миру о том, что судьба еще одного ребенка вот-вот переменится к лучшему. Мечты, мечты… В конце концов, чтобы подбросить младенца на ступеньки приюта, нужно всего две секунды; по сравнению с этим наше десятиминутное посещение интерната выглядело куда как респектабельно.

Пока мы ехали через исторический центр Брансуика, в салоне было тихо. Никто не знал, с чего начать, поэтому все молчали. Единственным, что нарушало тишину, были приглушенный стук разбалансированной шины на правом переднем колесе да мелкое дребезжание завалившегося за подкрылок камушка.

Что ж, пусть начинает дядя…

Минуту спустя мы проехали кофейню «Криспи крим», значок на крыше которой горел красным. Значит, только что поспела свежая партия горячих пончиков.

В диснеевском мультике «Книга джунглей» есть персонаж – змей по имени Каа, обладающий, как все питоны, способностью к гипнозу. Каждый раз, когда ему хотелось кого-то загипнотизировать, он принимался распевать свою идиотскую песенку и дико вращать глазами, подавляя волю жертвы. Особенно любил Каа гипнотизировать потерявшегося в лесу малыша Маугли.

Каждый раз, когда дядя видел «Криспи крим», лицо у него становились точь-в-точь как у этого самого Маугли.

Вот и сейчас он резко вывернул руль и, двигаясь чуть ли не поперек своей полосы, развернулся в обратном направлении, несмотря на наличие сплошной разделительной линии. Нас на заднем сиденье ощутимо мотнуло.

– Лайам! – придушенно воскликнула тетя Лорна, которую бросило на дверцу.

Дядя Уилли показал на вывеску и пожал плечами.

– Извините, ребята, ничего не могу с собой поделать!

Томми рассмеялась, я же только покачал головой. Дядя тем временем затормозил на парковке возле кофейни и повернулся к мальчику.