— О чем вы хотели поговорить? – вздохнула я, глядя на Ольгу Андреевну.

— О Лиде. Она запуталась, но зла не хотела. Просто несчастный случай, ты ведь понимаешь… милая, – выдавила она с легкой улыбкой, но я заметила, как коробит эту женщину сам факт разговора со мной.

— Это не несчастный случай.

— Лиде жаль, – парировал Андрей.

— Да, – кивнула Ольга Андреевна. — Девочка сама не своя.

— А я – сама своя, но на больничной койке. Кому сейчас легко? – вздернула я бровь.

— Надя, был праздник, – надавила Ольга Андреевна. — Застолье, общая атмосфера. Плюс, у Лиды был стресс, а я ведь просила ее не мучить, но ты сама не послушалась, и всячески демонстрировала вашу связь. У бедняжки сдали нервы. Не хотела она зла, она отвлечься хотела.

— Выстрелив мне в живот фейерверком? Отличное отвлечение, она его в журнале вычитала, да? «Пять способов провести совместный досуг с соперницей. Способ первый – бабахни в нее салютом, устрой себе праздник», – не сдержалась я.

— Не стоит мне хамить, – процедила Ольга Андреевна.

— Простите, если вы сочли это хамством, – извинилась я вполне искренне, ведь я обычно так себя не веду. — Но, по-моему, не очень красиво просить за Лиду, тогда как я лежу в больнице.

— Это был несчастный случай, Надя. Моя сестра не планировала стрелять в тебя, она хотела отвлечься салютом, – бросил Андрей. — Лида рассказала мне все. Ее внимание привлекли вы с Никитой, а я ведь рассказывал тебе их историю. Лиде до сих пор больно. Она хотела просто выстрелить в воздух, но отвлеклась на ваши объятия, это рефлекс. Она привыкла на Никиту смотреть. И выстрелила из-за шока от ваших нежностей. Не в тебя она стреляла, фитиль подожгла, отвлеклась, и вот результат.

— Так и есть. Лидочке очень жаль, она просила передать свои извинения, – неискренне произнесла Ольга Андреевна.

— Хорошо. Вы передали, я – выслушала, – вздохнула я.

«Через пять минут буду. Гони всех в шею» – прочитала я ответное смс от Никиты, и невольно улыбнулась.

Вновь ведь виниться будет за то, что «не уберег» от чокнутых родственников. Но не нести же ему караул у моей палаты. Хотя, было бы неплохо. Можно не у палаты, а у кровати. Или на кровати, так даже лучше и гораздо приятнее.

— И? – спросила Ольга Андреевна.

— Что «и»?

— Заявление нужно отозвать.

— Лиде не грозит уголовка, Надя, ты ведь понимаешь это. И понимаешь, в какой стране ты живешь, – мягко произнес Андрей. — Ты просто потратишь свои нервы, немного подпортишь Лиде репутацию, но ничего не добьешься. При том, что Лида даже не виновата.

— Мы можем договориться мирно, – кивнула Ольга Андреевна.

— Сколько? – спросила моя мама, и я чуть не закашлялась от этого вопроса.

— Мама!

— Компенсация должна быть весомой, – мама отмахнулась от меня, как от назойливой мухи. — Я ведь правильно понимаю, что некая Лида, которая вам обоим так дорога, покушалась на жизнь и здоровье моей дочери, да так успешно, что Надя в тяжелом состоянии лежит в больнице?

— Она не в тяжелом состоянии, – Ольга Андреевна расслабилась, и улыбнулась. — Весьма бодро выглядит, румяная вся, аж блестит.

Чертовы мамины румяна с шиммером!

— Но разговор ушел в понятное мне русло, люблю деловых людей, – добавила Ольга Андреевна. — Разумеется, деньгами мы не обидим, на этот счет можете не беспокоиться.

— Давайте обсудим сумму…

— Мама, да хватит уже! – я схватила ее за руку, и вцепилась ногтями. — Вам лучше уйти, Ольга Андреевна. И вам, Андрей Павлович. Деньги я не возьму, вы зря пришли. Мама, тебе тоже пора. Всем спасибо, все свободны.

Ольга Андреевна покраснела от гнева, и теперь не отличается от нарумяненной меня. Глаза сузила, как кошка, и начала элегантно подниматься со стула – медленно, грациозно.

Дверь открылась снова, и я чуть не закричала благим матом, что никого нельзя ко мне впускать, а выпускать можно. Желательно всех и сразу. И с охраной. И чтобы больше никаких гостей.

Но вошла не медсестра, а Никита, слава тебе, Господи!

— Дорогой, хоть ты поговори со своей… подругой, – Ольга Андреевна обратилась к Никите, гневно раздувая ноздри. — Я пришла с миром, но Надя меня выгоняет.

— Сереженька, – закричала мама, и махнула рукой, задев меня по уху. — Заходи!

Сергей за спиной у Никиты, у открытой двери, а рядом с ним и медсестра, и врач. Что-то втолковывают.

Никита обернулся к коридору, а затем снова повернулся ко всем нам, так и не закрыв дверь.

— Дорогие родственники, всем вам пора, – рыкнул он. — Всем! – повторил, взглянув на мою маму, а затем на свою. — Прошу к выходу!

Я дома, надо же.

Дома.

У Никиты. Полулежу на диване, грудь сдавливает каркас, и вообще я малость побитая, но счастливая. Даже удивительно, я ведь трусиха та еще. Однажды мне приснилось, что я попала в авиакатастрофу, самолет падал, а ведь я даже аэрофобией не страдала. И во сне я истерику устроила, проснулась в панике. Даже стыдно стало, что я настолько трусливая.

И тут почти покушение, инвалидом могла остаться после такого «салюта» в мой бедный живот. Но никакого отходняка, никакой паники. Не сказать, что я рада случившемуся, мне придется полежать в этом каркасе, потом смогу вставать, хорошо хоть перелом без смещения. И дней через пятнадцать-шестнадцать смогу выйти на работу. То есть, мороки с травмой многовато, и это не может радовать, но я и не удручена.

Радуюсь тому, что есть.

Вот Лиза, прикусив кончик языка, сидит и корпит над прописью, и за ней радостно наблюдать. Милая она у меня.

— Мне не нравится, – тут же заныл мой цветочек, которым я любовалась последние минут пятнадцать. — Мам, сейчас все в компьютерах, зачем эти прописи? Гадость!

— Чтобы почерк был красивым.

— Я печатать буду, – Лиза отшвырнула пропись, и она упала на пол.

— Подними.

— Нет! – дочка сложила руки на груди, и выпятила губы.

— Лиза!

— Не хочу!

— Лизавета! – чуть повысила я голос.

— Ну мам, – захныкала она, но все же пропись подняла, — скучно. Можно на кухню?

— Пока упражнения не сделаешь, нельзя.