«Вы что, потеряли еще и остатки разума? – возмущаюсь я. – Они никого из нас не отпустят! Они собираются заставить нас всех работать до самой смерти, чтобы добыть весь металл. Они начинают с самых сильных, которые стоят вон там. Когда их не станет, нас заставят работать вместо них. Этот план – крикнуть всем как один – наша единственная надежда!»

Но та женщина, которая первой меня узнала, больше не обращает на меня внимания. Когда ей не удается найти других сторонников, она сама идет за кем-то из солдат. Отыскав одного, она дергает его за рукав и делает знаки, которых тот не понимает. Он раздраженно отпихивает ее, но она не сдается и, прибегнув к более простым знакам, указывает на меня в толпе. Солдат недоуменно на меня смотрит. Он не понимает, почему она меня выделила, но теперь я перестаю быть незаметной для солдат. Я хотела оставаться неузнанной, но такой возможности у меня больше нет. Солдат углубляется в толпу женщин и начинает пробираться ко мне.

Я перевожу взгляд на площадку перед шахтой и ищу взглядом Ли Вэя и его группу. Их уже повели ко входу в шахту, и я вижу, что Ли Вэй тоже на меня смотрит.

«Это надо делать сейчас», – говорит он мне, высоко вскинув руки.

Я согласно киваю и поворачиваюсь к Чжан Цзин. Тот солдат уже почти до нас добрался.

«Пора! – объявляю я, складывая знаки высоко и четко. – Пора! Кричите все!»

Сначала я слышу только свой собственный голос. Я вкладываю в него все свои чувства – все, что так долго держала в себе. В моем крике – любовь к Чжан Цзин, тревога за Ли Вэя, моя тоска по родителям, мой страх за наш поселок. Звук вибрирует не только у меня в горле, а во всем теле, прогоняя через него волны эмоций. Я ощущаю его на всех уровнях, всеми моими чувствами, а потом слышу новый крик, повторяющий мой собственный. Это Чжан Цзин подает голос, которого не может слышать, наполняя его таким же накалом чувств, как и тот, что обжигает меня. Рядом с ней начинает кричать еще одна женщина. А потом еще одна. И еще.

Солдат останавливается и растерянно озирается. Он забывает обо мне, пытаясь понять, что происходит. Другие солдаты, охраняющие пленных, тоже недоумевают. Звук распространяется от одного человека к другому, и в моей группе, и в группе Ли Вэя. Для тех из нас, кто может слышать, это впечатляет и рвет душу. Мои соотечественники даже не подозревают, сколько горя они изливают.

У себя в груди я ощущаю слабый, трепещущий контакт, и мое возбуждение усиливается. У нас получается! Нас слышат! Я вскидываю руки и сигнализирую окружающим:

«Еще! Еще! Сделайте его интенсивнее: усильте вибрацию! Передайте другим!»

Люди передают друг другу мои слова: они проносятся по толпе. Глядя поверх голов тех, кто стоит рядом со мной, я различаю Ли Вэя, который тоже подбадривает всех вокруг себя. Голоса становятся громче, и я тоже кричу, зову того бисю, что избрал меня и помог мне. Я ощущаю новый сильный рывок в груди, однако других признаков успеха не вижу.

А вот солдаты начинают реагировать. Они не понимают, что происходит, но это им не нравится. Они начинают что-то говорить нам, повторяют один и тот же приказ. Я предполагаю, что они требуют молчания. Пленники не слушаются их – по крайней мере, поначалу – и продолжают крик. Это приводит некоторых солдат в ярость, и они начинают применять силу. Один из солдат поблизости от меня отвешивает какой-то женщине такую оплеуху, что она падает на колени. Кое-кто рядом с ней испуганно замолкает.

Я кричу еще громче, чтобы компенсировать это, призываю остальных делать то же, и тот контакт во мне разгорается сильнее. Он настолько мощный, что буквально рвется на волю. Он все крепнет и крепнет, а потом внезапно словно исчезает. Это похоже на то, как мыльный пузырь все увеличивался в размере перед тем, как лопнуть. Я не понимаю, что случилось, но только на мгновение прерываюсь, а потом снова кричу, еще громче.

Окружающие начинают терять надежду: и от того, что не видят результатов, и из-за зверств солдат. Те заставляют пленных замолчать любыми способами, раздавая удары и сшибая с ног. Неподалеку от меня вскрикивает старик: солдат повалил его на землю и с силой ударил ногой. Этого достаточно, чтобы окружающие испугались и замолкли, а вот я игнорирую опасность и не желаю сдаваться. Я не боюсь того, что они могут со мной сделать.

Чжан Цзин гордо стоит рядом со мной и громко кричит, но когда подбежавший солдат сшибает ее с ног, она на мгновение смолкает. Я быстро присаживаюсь рядом с ней и прекращаю крик: я слишком за нее тревожусь.

«Ты как?» – спрашиваю я у нее.

Она мотает головой, отталкивает мои руки и открывает рот, чтобы снова закричать. Тот же солдат, который ее повалил, теперь сильно бьет ее по затылку, чтобы заставить замолкнуть. Я вскакиваю на ноги и загораживаю ее собой, чтобы побои достались мне. Однако прежде чем что-то еще происходит, к нам подбегает та женщина, которая опознала меня недавно. Она отчаянно размахивает руками и указывает на меня. Этот солдат ее не понимает, но к нам стремительно подходит другой, не сводя с меня жесткого взгляда. Он мне незнаком, но он явно понял, кто я такая.

Он говорит что-то резкое тому солдату, который ударил Чжан Цзин, а потом хватает меня за руку и тащит к тому человеку, который отдает распоряжения рядом с шахтой. Толпа отшатывается от нас, и я слышу, что крики вокруг нас прекратились. Кое-кто еще неуверенно пытается продолжать, но большинство либо заставили замолчать, либо запугали тем, что с ними сделают.

И ничего не произошло.

Только потребность казаться гордой перед солдатами не дает мне расплакаться от досады. Мне хотелось верить тому, что Старейшина Чэнь рассказал про бисю. Мне хотелось, чтобы для всего происходящего нашлось объяснение. Мне хотелось, чтобы волшебное создание появилось и спасло нас.

Но общий крик распадается на испуганные всхлипывания, и становится очевидно, что сейчас на пустоши нет никого, кроме нас, людей. Сердце у меня готово разбиться, и когда меня заставляют встать на колени перед главным солдатом, мне приходится собирать последние крупицы мужества. Он смотрит на меня с мерзкой усмешкой и что-то говорит, но я качаю головой, показывая, что не понимаю.

Вот только его это не интересует. Я – та самая девица, которая все это устроила: слезла с горы и разбудила страхи короля перед бисю. Совершенно ясно, что этот солдат намерен покончить с моими выходками… и со мной.

Он отдает какой-то приказ, и тот же солдат, который меня привел, теперь волочет меня прочь. На сердце у меня так тяжело, я так переживаю нашу неудачу, что поначалу даже не сознаю, куда мы идем. Я совершенно убита тем, что все оказалось напрасным, что город все-таки победит. Из толпы доносится крик, и я узнаю голос Чжан Цзин. Это заставляет меня опомниться. «Мне надо держаться ради нее», – говорю я себе. Подняв голову, я понимаю, что солдат ведет меня к обрыву. На краю он останавливается и снова ставит меня на колени лицом к краю. Голова идет кругом, когда я вижу перед собой только бездну. Рука солдата на моем плече может столкнуть или оттащить назад. Подавив страх, я с трудом оборачиваюсь к глазеющей на происходящее толпе. По лицу Чжан Цзин текут слезы, нескольким солдатам приходится держать рвущегося ко мне Ли Вэя…