Условие было единственное – нужно было привести двух свидетелей (которыми за скромную плату согласны были стать первые попавшиеся прохожие. А сама процедура, как я только что говорил, была чрезвычайно проста. «Священник» спрашивал сначала жениха: «Готов ли ты взять в жены эту женщину?» Потом задавал тот же вопрос невесте. В случае, если оба отвечали утвердительно – всё! Брак заключен, «священник» заполнял стандартный типографский бланк брачного свидетельства, расписывался сам, расписывались «молодые», оба свидетеля – и, согласно причудливым юридическим установлениям, этот брак считался совершенно законным и в Англии, где ни церковный суд, ни сам епископ Кентерберийский, ни король, глава англиканской церкви, не могли его аннулировать. А впрочем, один из епископов Кентерберийских сам однажды сочетался браком в Гретна-Грин – а еще три лорда-канцлера и один лорд – хранитель печати…

Деревня процветала. Правда, не всегда дело обходилось мирно. Однажды на ведущей туда карлайлской дороге средь бела дня гремели пистолетные выстрелы. Молодой лорд Уэстморленд, завсегдатай светских салонов, мчался в Гретна-Грин со своей возлюбленной мисс Чайлд. Необходимые уточнения: у молодого лорда за душой не было ничего, кроме титула и развесистого генеалогического древа, так что на кухне у него мыши от голода повесились. А отец юной мисс Чайлд был владельцем одного из крупнейших в Лондоне банков. Легко догадаться, что этакого зятя-голодранца он не принял бы и под угрозой виселицы.

Вот парочка и пошла по давно известному к тому времени пути: поспешила в Гретна-Грин. Вовремя узнавший об этом папаша, как все финансисты, человек жесткий, послал в погоню нескольких конных молодчиков с приказом дочь вернуть, а милорда определить, пожалуй что, в ближайшую придорожную канаву, чтобы как следует там подумал о своем поведении.

Всадники нагнали карету у самой шотландской границы, в двух шагах от Гретна-Грин. Молодой лорд, твердо решивший бороться за свое счастье, схватил пистолеты и открыл по преследователям пальбу. Никого он даже не зацепил – попасть из несущейся кареты в скачущего всадника из тогдашнего пистолета было делом безнадежным. Однако должное психологическое воздействие пальба оказала: у преследователей оружия не было (не ковбои, чай), и они повернули коней назад, ворча, что за этакие денежки не нанимались подставлять лбы под пули. Парочка благополучно достигла Гретна-Грин и заключила брак у первого же «священника».

Скажу сразу: никакого хеппи-энда не получилось. Лорд, никаких сомнений, рассчитывал, что поставленный перед фактом мистер Чайлд не оставит дочь богатым приданым. Плохо он знал банкиров… Чайлд оказался крепким орешком и не дал беглой доченьке и гроша ломаного. Новобрачные вынуждены были жить на крайне скудные средства, которые как-то добывал лорд. Начались ссоры, скандалы, и в конце концов парочка обратилась к тому, что сейчас называется кое-где «раздельное проживание» (английские законы это допускали).

Чуть позже случился уже откровенно комический случай. Однажды в Гретна-Грин на полном скаку ворвалась запряженная четверкой карета, в которой сидела крайне энергичная дама. Стала останавливать всех встречных-поперечных и расспрашивать, не видели ли они молодую пару (следовало подробное описание внешности). Это ее любимая доченька вопреки матушкиной воле сбежала в Гретна-Грин, чтобы сочетаться браком с категорически ей неподходящим, по мнению матери, субъектом.

Все встречные-поперечные пожимали плечами и говорили, что таких тут отродясь не видели. Дама еще долго прочесывала деревушку, но ни дочери, ни жениха так и не нашла и в конце концов, осознав тщетность дальнейших поисков, укатила восвояси.

Ни один из местных ей нисколечко не соврал. Таких тут и в самом деле отродясь не видели. Дама оказалась столь энергичной и так гнала лошадей, что опередила беглецов на сутки. На следующий день они появились в Гретна-Грин и преспокойно сочетались браком у первого же «священника»… Вывод: поспешность не всегда полезна.

Самое занятное, что эта практика сохранялась и в XX веке. Уже после Второй мировой войны известный писатель и путешественник Г. В. Мортон, приехав в Гретна-Грин, обнаружил там действующую на полном серьезе брачную контору и «священника» в ней. Поинтересовался шутки ради: если у него возникнет такая необходимость, сможет ли «священник» его поженить? Тот совершенно серьезно ответил: конечно, сэр, все будет по закону. Правда, оказалось, что появилось одно новшество: теперь вступавшие в брак в Гретна-Грин должны были предварительно прожить в Шотландии двадцать один день. Впрочем, я уверен, что это препятствие можно было обойти без малейшего труда: к «священнику» явилась бы получившая скромное вознаграждение квартирная хозяйка, какая-нибудь благонравная старушка, и с честнейшими глазами поклялась бы, что «этот вот джентльмен и эта вот леди» прожили у нее даже не двадцать один день, а все двадцать два. Благо прецедент давно имелся: этот фокус великолепно освоили в США еще задолго до Гражданской войны. В то время для получения документа об американском гражданстве существовали два пути: либо принести судье выданное Федеральными властями свидетельство о рождении на территории Штатов, либо привести свидетеля (понятно, почтенного, достойного доверия гражданина США), который подтвердил бы, что означенный господин прожил в Штатах требуемые по закону пять лет.

Вторым способом получил американское гражданство контрабандист, авантюрист и аферист Генрих Шлиман. Тот самый, что смастрячил «золотой клад троянского царя Приама» то ли из найденных в разных местах действительно античных предметов, то ли мастерских подделок, то ли из того и другого. К судье пришел добропорядочный гражданин Нью-Йорка, некий Джон Болан, и (положив руку на Библию, стервец!) поклялся, что мистер Генри Шлиман прожил в Штатах как раз пять лет, причем последний год – по соседству с ним в Нью-Йорке (на самом деле Шлиман приехал в Штаты только два дня назад, а несколько лет назад прожил там чуть более года…).

Одна милая старушка, коренная уроженка США, изобрела незатейливый, но крайне надежный способ приработка к пенсии (шучу, шучу, пенсий тогда и в проекте не было!). Она заказала столяру детскую колыбель таких размеров, в которой мог вполне комфортабельно расположиться взрослый мужчина. Дальше было совсем просто: очередной соискатель американского гражданства на пару минут в эту колыбель укладывался, старушка смотрела на него душевным материнским взглядом, а потом являлась к судье и с честнейшими, понятно, глазами клялась, что «этого вот господина она в колыбели видела». И ведь формально все было правильно! Видела. В колыбели. Ни словечка лжи. Всего-навсего не уточнялось, что лицезрение в колыбели происходило часок назад… вполне возможно, старушка была не одна такая хитромудрая.

Наивные и бесхитростные судьи в природе как-то не встречаются. Судьи наверняка все понимали, но как они могли такие показания опровергнуть? Очень уж долгую возню пришлось бы затевать ради одного-единственного мошенника… Вот и выписывали по всей форме документ, и одним американцем становилось больше…

Был еще один обычай, уникальный для Европы. В восемнадцатом веке Англия была единственной европейской страной, где законные мужья продавали с аукциона законных жен. Да-да, именно так и обстояло. Причем продавали не где-нибудь в подпольных притонах или глухих закоулках, а средь бела дня, при большом стечении публики (правда, обычай этот существовал только среди «низших классов», простонародья).