Он медленно оборачивается, смотрит так, что екает, где-то глубоко под сердцем, а потом говорит. Тихо, но каждое слово колоколом гремит у меня в голове:

— Ты в курсе, что если бы ты тогда не сделала аборт и не свалила бы на свою гребаную стажировку, то ОНА или ОН уже ходил бы в детский сад? Не думала об этом? А я вот думал. И до сих пор думаю. Постоянно.

***

Тело деревенеет, но я подхожу ближе. Настолько, что руку протяни и прикоснешься. Я этого не сделаю. Нельзя, табу. Мне достаточно одного взгляда, в глаза, которые когда-то казались цвета теплой карамели, а сейчас пугали своей непроглядной тьмой.

— То есть все из-за меня, да? В этой истории я главный злодей?

— Ты принимала то решение сама, одна. Не посоветовавшись, даже не сказав о том, что ждешь ребенка.

— Пыталась сказать. И не раз. Тебе просто некогда было слушать.

Он демонстративно смотрит на свои часы:

— Влад, я беременна. Три слова, одна секунда. Все остальное отмазки. Хотела бы, сказала.

— Как у тебя все просто,

— Зато у тебя сложно.

— Ты так ничего и не понял, — горько усмехаюсь я, — ни того почему я молчала, ни того почему сделала это.

— О каком понимании речь, Ярослава?

— У меня были причины так поступить.

— Нет таких причин. Просто нет и все. Со всеми трудностями можно было справиться, вместе, а не рубить с плеча.

— У нас не получалось вместе, — отхожу от него и направляюсь к двери. Мне плохо, хочется убежать, спрятаться от него подальше, — у нас бы получалось только так, как хочешь ты. Для тебя важно было прогнуть меня под свои идеалы, под то, как в твоем представлении должна выглядеть счастливая семья.

— Счастливая семья — это плохо?

— Плохо то, что ты не спросил, а что это значит для меня.

Он нагоняет меня в два шага, упирается рукой в дверь, не позволяя мне ее открыть.

— Скажи, Ясь, — тихий голос, от которого волосы на затылке шевелятся, — ты счастлива сейчас? Довольна?

У меня внутри сжимается колючий ком, глаза печет и сердце грохочет на пределе своих возможностей:

— Буду довольна, когда ты перестанешь вставлять мне палки в колеса, и рубить на корню все мои попытки проявить инициативу.

Влад шумно выдохнул и убрал руку от двери:

— Проваливай.

Я ухожу. Едва дыша, со слезами на глазах, иду по коридору, прижимая руку к груди. Мне больно. Я пытаюсь убедить себя в том, что все хорошо, что все, как и должно быть. Но все равно больно.

Меня царапает отношение Влада к тому, что тогда произошло. Я понимаю его обиду из-за ребенка, его нежелание прощать. Меня это даже в некотором роде восхищает. Но! Убивает то, что он так и не понял моих мотивов, что считает амбициозной стервой, променявшей семью на стажировку. Винит во всем, так и не осознав, что сам толкнул меня на этот путь.

Крутит от одной мысли, что все могло быть иначе, но отступать некуда. Все мосты я сожгла еще тогда, три года назад. Теперь остается только одно: натянуть маску той самой непробиваемой стервы и идти вперед, доказывая всем, и прежде всего самой себе, что все сделала правильно.

И начну я с проекта, который запорол Влад, спустив в мусорное ведро.

На следующий день, я все-таки воспользовалась своим служебным положением, а именно — пришла к отцу и напрямую спросила, кто приедет, когда и как все это будет организовано.

— Хочешь поучаствовать?

— Это запрещено?

— Нет. Что говорит Влад?

— Ничего, — я жму плечами. Жаловаться на то, что Швецов выкинул мою работу, не стану. Это наша с ним война. — Мне надо расти, обзаводиться связями. На том месте, где я сейчас, этого не сделать. Сам знаешь. Обещаю вести себя прилично, не высовываться. Но посмотреть хочу. Надеюсь, ты не против?

Отец против не был. Он, наоборот, считал, что мне надо приобщаться к таким вещам, поэтому без задних мыслей слил всю информацию. Когда приезжают партнеры, где остановятся, какой регламент.

Я все тщательно записала в блокнот, чтобы в суматохе не упустить чего-нибудь важного:

— Спасибо, пап.

— Не за что, дорогая. Ты же знаешь, я всегда готов помочь.

Угу, конечно. Помочь. Как всегда, с берега бросит спасательный круг и наблюдает за тем, как я барахтаюсь, пытаясь выплыть.

В этот раз я из кожи вылезу, но добьюсь своего. Мне чертовски важно вырасти и выйти из-под крыла Влада. Как говорили в Ранффе: идти по головам нельзя, но если очень надо — то можно. Мне надо. Точка.

Оставшееся время до приезда партнеров я провожу в экстренной подготовке. Еще раз прорабатываю проект, выискивая бреши и слабые места, готовлюсь к вопросам, подтягиваю еще статистику и анализ конкурентов. Даже не стесняюсь позвонить своему руководителю в Ранффе и проконсультироваться по этому вопросу. Он подкидывает еще пару дельных идей и желает мне успехов в начинаниях.

В день приезда я отпрашиваюсь у Юлии Андреевны на несколько часов раньше.

Поскольку я никогда ни в чем ей не отказывала, оставалась сверхурочно если требовалось, то она пошла навстречу и отпустила. Зато Наташа начала причитать. Я слышала, как она жалуется молчаливой Лене:

— Новенькая обнаглела совсем. Думает, что раз однофамилица с одним из хозяев, то все можно.

Я уж не стала влезать и говорить, что не просто однофамилица, а родная дочь этого самого хозяина. Представляю, какой сюрприз будет для Наташеньки, когда правда выплывет. Странно, что до сих пор она об этом не догадалась. Хотя откуда? Мы с отцом не афишировали родственные связи, а посторонние не могли даже предложить, что биг-босс отправит родную дочурку в самые низы.

Пора выбираться отсюда. Все бесит.

Свободные часы я потратила на подготовку. Не на повторение проекта и цифр, а на то, чтобы с сходить в салон, сделать укладку и макияж.

Самолет прилетал в семь часов вечера. И естественно ни о какой работе речи уже и быть не могло. Дорогих гостей должны были разместить в не менее дорогой гостинице, а потом организовать фуршет в одном из лучших ресторанов города.

Вот туда я и отправляюсь к назначенному времени.

При входе меня встречает вышколенная девушка-хостес и проводит в закрытый вип-зал, где уже собрались «все наши». Отец, без тети Лены, которая опять приболела. Швецов-старший с женой, несколько топ-менеджеров, включая Михаила, партнеры.

И конечно же, Влад, которого просто перекосило, когда наши взгляды сталкиваются.

Я не позволю прошлому сломать мое настоящее и будущее, поэтому делаю то, что должна. Улыбаюсь. Ему, всем гостям, знакомым, незнакомым.