Остальные в большинстве своем уже вышли, казалось, запределы боли и страха, как Олсон. Они брели сквозь дождь и темноту, подобноожившим мертвецам. Гэррети избегал смотреть на них.

Перед самым рассветом почти одновременно застрелили троих.

Толпа рокотала, с вожделением глядя на распластанные тела.Гэррети это показалось началом жуткой цепной реакции, которая покончит с нимивсеми. Но последним оказался Абрахам. Он вдруг упал на колени, глядя невидящимиглазами в сторону вездехода. Потом рухнул на асфальт лицом вниз. Егооксфордские ботинки дернулись еще пару раз и замерли.

Наступал рассвет. Последний день Длинного пути былпасмурным.

Ветер скулил на почти опустевшей дороге, как пес,потерявшийся в незнакомом и опасном месте.

"Мама! Мама! Мама! Мама!"

Преподобный Джим Джонс в момент своего отступничества

Концентраты раздали в пятый и последний раз. Теперь дляэтого потребовался только один солдат. Осталось ведь всего девять участников.Некоторые из них тупо поглядели на пояса, словно в первый раз видели, ивыпустили их из рук, как толстых, разъевшихся змей. Гэррети показалось, чтопривычный ритуал застегивания пояса занял у него часы. От одной мысли о еде еготошнило.

Стеббинс теперь шел рядом с ним. "Мойангел-хранитель", отсутствующе подумал Гэррети. Стеббинс улыбался и сшумом грыз крекеры с арахисовым маслом, Гэррети едва не вырвало.

- В чем дело? - спросил Стеббинс с набитым ртом. - Тебеплохо?

- А тебе-то что?

- Так. Если ты сейчас упадешь, я не очень огорчусь.

- Похоже, мы скоро войдем в Массачусетс, - вмешался Макфрис.

Стеббинс кивнул:

- За семнадцать лет мы первые, кто зашел так далеко. Они сума сойдут.

- Откуда ты столько знаешь о Длинном пути? - спросилГэррети.

Стеббинс пожал плечами.

- Это же все опубликовано. Чего им скрывать?

- Стеббинс, а что ты сделаешь, если выиграешь? - спросилМакфрис. Стеббинс засмеялся. В струях дождя его тощее, поросшее щетиной лицонапоминало морду изголодавшегося льва.

- А ты что думаешь? Куплю большой желтый"кадиллак" и поставлю по цветному телевизору в каждую комнату?

- Я думаю, - сказал Макфрис, - что ты пожертвуешь две-трисотни Обществу защиты животных.

- Абрахам стал похож на овцу, - оборвал их Гэррети. - Наовцу, запутавшуюся в проволоке. Вот что я думаю.

Они прошли под транспарантом, извещающим, что до границыМассачусетса осталось всего пятнадцать миль - Нью-Хэмпшира оказалось не так ужмного, лишь узкий перешеек, разделяющий штаты Мэн и Массачусетс.

- Гэррети, - дружелюбно спросил Стеббинс, - ты смог бытрахнуть свою мать?

- Брось, дружок, - Гэррети отыскал в поясе плитку шоколада ицеликом запихнул ее в рот. Желудок скрутило, но он все равно проглотил шоколад.

После короткой борьбы с собственными внутренностями онпобедил. - Знаешь, я думаю, что готов пройти еще день. Еще два дня, еслипонадобится. Так что оставь эти штучки, Стеббинс. Жри лучше свои крекеры.

Губы Стеббинса чуть сжались - едва заметно, но он заметил, иэто подняло ему настроение.

- Слушай, Стеббинс, - сказал он. - А почему ты сам здесь?Скажи нам троим, все равно скоро все кончится, а мы знаем уже, что ты неСупермен. Стеббинс открыл рот и внезапно изверг из себя крекеры с арахисовыммаслом, которые только что съел, почти целые, нетронутые желудочным соком.

Он замешкался и получил предупреждение - всего второе сначала пути. Кровь застучала в висках у Гэррети.

- Ну давай, Стеббинс. Пускай тебя вытошнит еще и этим.Расскажи нам. Лицо Стеббинса приобрело оттенок старого сыра, но самообладаниеуже вернулось к нему.

- Почему я здесь или почему я иду? Что ты хочешь знать?

- Я хочу знать все, - сказал Гэррети.

- Я кролик, - начал Стеббинс. Дождь лил по их лбам, носам,затекал в уши. Впереди них босой парень с красными отметинами лопнувших вен наногах упал на колени, прополз немного вперед, бешено мотая головой, и затих.

Гэррети с удивлением увидел, что это был Пастор.

- Я кролик, - повторил Стеббинс. - Ты видел таких.Механические кролики, за которыми пускают собак на бегах. Как бы быстро собакини бежали, им никогда не догнать кролика. Потому что кролик не из плоти икрови, как они. Раньше в Англии использовали живого кролика, но собаки частодогоняли его. Так гораздо удобнее. Понимаешь, он одурачил меня. Голубые глазаСтеббинса глядели на падающий дождь.

- Скорее даже заколдовал. Превратил меня в кролика. Помнишь"Алису в Стране Чудес"? Но ты прав, Гэррети. Пора перестать бытькроликами, и свиньями, и овцами. Лучше стать людьми... Даже сутенерами игомиками с 42й улицы. Так лучше, - глаза Стеббинса расширились и горели, и онсмотрел на Гэррети и Макфриса в упор. Они опустили глаза. Стеббинс сошел с ума,в этом не было сомнения.

Его голос вырос в захлебывающийся крик:

- Откуда я столько знаю о Длинном пути? Я все знаю! Мнеположено!

Майор - мой отец!

Толпа разразилась воплями, словно приветствуя то, что сказалСтеббинс.

Но причина была другой. Это сверкнули выстрелы, добиваяупавшего Пастора.

Вот чему они радовались.

- О Боже, - Макфрис облизал растрескавшиеся губы. - Этоправда?

- Правда. Я - его ублюдок. Он ведь бабник, этот Майор.Думаю, у него десятки таких ублюдков повсюду. Но он не знал, что я его сын. И яхотел, чтобы он принял это. Поэтому первое, о чем я попрошу, когда выиграю -это чтобы он взял меня к себе. В свой дом.

- Но теперь он знает? - прошептал Макфрис.

- Он сделал из меня кролика. Маленького серого кролика,который заставляет собак бежать быстрее... И дальше. Видишь, это сработало.

Добежали до самого Массачусетса.

- И что теперь? - спросил Гэррети. Стеббинс пожал плечами.

- Кролик стал живым. Видите, я хожу, я говорю. И, если этоскоро не кончится, поползу на брюхе, как змея.