Девушка подняла голову с колен, задумалась на миг.

– Буду, – она крепче сжала кулаки. Конечно, ей не дадут ходить сюда, и собеседник тоже знал об этом. Но если для него маленькая Фрок – единственный, последний лучик света в этом бесконечном заточении, зачем лишать несчастного мечты? – Обязательно буду…

День шестнадцатый.

От каждого звука тихих шагов мужчина нервно вздрагивал, сильнее сжимая кулаки связанных за спиной рук. Сквозь грязную, ветхую ткань и закрытые веки, после многочасового кромешного мрака, снова пробивался дневной свет.

– Кто ты? – спокойно спросил низкий мужской голос.

– Я уже всё сказал, – шпион мотнул головой, в коротком эхе пытаясь понять, откуда говорит его собеседник.

– Я хочу услышать это лично, – снова невозмутимо ответил голос.

– А кто ты такой?

– Не пытайся теперь строить из себя героя. Раз уж сказал один раз, изволь повторить. Возможно, позже я назову тебе своё имя.

– Я простой солдат, – произнёс пленник, окончательно смирившись со своим положением. – Служу в разведке.

– Кому ты служишь?

– Правителю, – мужчина опустил голову. – Какое это имеет значение?

– Большое. Ты служишь герцогу Аделарду или законному правителю?

– Я служу тому, кому присягнул на верность. В клятве не было имён, лишь…

– Лишь высокопарные обещания, – перебил собеседник. – Меня не интересует эта формальность. Мне нужно знать, кому ты служишь.

– Вы мятежники? Хотите свергнуть герцога? – шпион стиснул зубы, замолчав на миг. – Я дал клятву, что буду служить своей стране. И если вы хотите развязать новую смуту, то я вам не товарищ.

– Назови своё имя.

– Зачем? Вам не всё равно кого убивать?!

– Назови имя, – голос оставался всё таким же спокойным.

– Лотар, – он повернулся лицом к пленителю. – Теперь что? Можно и умирать?

– Не спеши умирать, Лотар, – собеседник стал суровее. – Значит, ты на стороне справедливости?

– Да. На стороне своей справедливости.

– Справедливость у каждого своя, что правда, то правда. Но для страны она одна. Если бы я сказал тебе, солдат, что к власти пришёл законный наследник престола, а герцог – мятежник, что бы ты сделал? На чьей стороне стал бы служить?

– Законный наследник? Единственным законным наследником был сын короля Фридриха, но его больше нет. Я не приму разбойника наследником.

– Я вижу, ты действительно мыслишь в правильном направлении. Ну а если бы принц вернулся и мог подтвердить свои права?

Пленник немного помолчал, затем ответил с уверенностью.

– Я без колебаний встал бы на его сторону.

– Хороший ответ. В таком случае, ты поедешь с нами.

– Куда? – удивился он.

– Этого тебе пока знать не стоит, – собеседник отвернулся. – Друг мой, – позвал он кого-то. Послышались звуки приближающихся шагов, – солдат поедет с нами, но на всякий случай, позаботься, чтобы он не начал звать на помощь.

– Да, – ответил второй голос.

– Лотар, – обратился к шпиону первый, – прости за эти неудобства, но сам понимаешь, пока мы не можем в достаточной мере доверять тебе.

Мужчина скривился в кислой усмешке. У него не оставалось другого выбора, кроме как повиноваться.

* * *

День шестнадцатый.

– Ну что, моя сладкоголосая пташка, готова выпорхнуть из клетки? – маркиз со своей неизменно презрительной ухмылкой вошёл в поток лучей утреннего солнца, бьющего в окошко темницы узким рассеянным клином.

– Вы хотите сказать, сменить одну клетку на другую? – Мари подняла голову, сильнее прижимая к груди озябшие колени. От холодной стены за спиной тело онемело и нестерпимо ныло в каждой мышце, двигаться не хотелось, но остатки гордости не давали выказывать боль.

– Какая разница? Всё равно придётся выходить, так что поднимайся. Приготовления к торжеству в самом разгаре, нужно и тебе почистить пёрышки. Споёшь что-нибудь напоследок своему безродному соседу? Я бы тоже послушал.

– Не понимаю, о чём вы.

– Как же? Вернер клялся, что у тебя чудесный голосок.

Девушка отвернулась, всё так же не собираясь подниматься. «Даже имя назвал, – взметнулись возмущённые мысли, – чтобы поиздеваться над памятью несчастного».

– Думаю, если бы ты пела графу песни, вместо того, чтобы провести с ним ночь, возможно, он не счёл бы тебя простушкой. Не бросил бы при первой возможности.

– Что?! – от недоумения даже ломота в мышцах вдруг перестала ощущаться так остро.

– В первый же день знакомства, – продолжал маркиз с укором. – Я начинаю сомневаться в благородстве твоего происхождения.

– Какая ещё ночь?! – Мари подскочила с пола, но тут же пошатнулась от резкого головокружения. Она с трудом удержалась на ногах и сквозь пелену, застлавшую взор, взглянула на мужчину, стараясь говорить уверено. – Мы не… Мы только разговаривали!

– Какая жалость, я не угадал, – рассмеялся маркиз. – Но теперь я знаю почти наверняка, что между вами ничего не было. Хотя, придворный врач всё же осмотрит тебя.

Девушка опустила голову, понимая, что слишком легко поддалась непривычным эмоциям, в попытке оправдаться совсем позабыла, с кем она разговаривает и ответила на очевидную провокацию именно так, как ожидал противник.

– Ну что же ты опечалилась? – Болдер подошёл ближе. – Неужели заточение совсем лишило тебя гордости?

Она молчала, напряжённо глядя в темноту противоположного угла камеры. Ощущая каждой клеткой продрогшего тела приближение маркиза, она отчаянно пыталась понять, что происходит с ней. Почему она так боится его? Что-то внутри не давало взглянуть в холодные серые глаза, вымолвить хоть слово без неуёмной внутренней дрожи. Ещё одно новое ощущение – смесь страха, отвращения и беспомощности. И самое главное – лжи. Мари не умела врать, а сейчас ей было жизненно необходимо делать это. Болдер должен был поверить, что она сдалась. Но при первой же попытке сыграть свою новую роль, Мари лишь вызвала его подозрения.

– Зачем? – прошептала пленница с тихой злобой, когда мужчина остановился в шаге от неё. – Зачем вы ломали меня? Чтобы теперь ставить слабость мне в вину? – она собрала всю свою волю в кулак и подняла взор к глазам собеседника. Те блеснули неожиданно удовлетворённой искоркой.

– Слабость? – усмехнулся Болдер. – Не пытайся играть жертву. Право, это тебе не к лицу. Будь ты слабой, не протянула бы и трёх дней в этой темнице. А то и раньше – сломалась бы ещё в моей спальне. Ты боялась, но даже не пыталась умолять. Я почти убедился в том, что ты достойна выйти за меня.